Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Второй этап. Когда «неизвестный автор» узнает о начале Вёшенского восстания, то основные казачьи персонажи «Тихого Дона» и фокус описываемых событий Гражданской войны на Дону перемещаются им «в эпицентр героического восстания казаков на Верхнем Дону весной 1919 г. <...> Начало восстания повлекло за собой переработку автором текста “Тихого Дона” такую, что автор романа перенес свое повествование и поместил его в эпицентр восстания» 112. Это потребовало от него «трудоемкой и объемной переделки текста, перемещения географии романа на новое место...» 113, «переноса автором места действия “Тихого Дона”, вымышленного хутора Татарского, в Верхне-Донской округ, в юрт Вёшенской станицы. Первоначально хутор был помещен автором в иной округ Области войска Донского, вероятнее всего — в Усть-Медведицкий» 114. Так возникла «вторая редакция» романа, принадлежащая все тому же автору — Крюкову. Впрочем, по мнению «антишолоховеда» Мезенцева, всю эту работу по перемене географических названий выполнил за Крюкова тесть Шолохова Громославский.

Третий этап, когда на сцену выходит «соавтор», то есть Шолохов, функция которого — «механическое, компилятивное объединение <...> текста обеих авторских редакций при отсутствии видимого понимания им (соавтором) возникающих принципиальных расхождений и внутренних противоречий» 115.

Уф-ф-ф!!

Вся эта сложная умозрительная конструкция придумана Макаровыми при полном отсутствии каких бы то ни было фактических доказательств. И прежде всего — доказательств самого существования «прототекста» «Тихого Дона», принадлежащего неизвестному «автору».

Они возлагают на Крюкова весь этот нелепый сизифов труд, — перемонтировки, переделки, перелицовки романа, перевода его неповторимых образов и персонажей, имеющих реальные прототипы, а также топографии и топонимики романа из одного «художественного пространства» в другое. Но подобная манипуляция художественным текстом произведения невозможна. Само предположение о такой «перемонтировке» — нелепость. Как невозможна и манипуляция историческим пространством романа, что Макаровы пытаются делать.

«Историческое пространство автора (под которым мы подразумеваем всю совокупность сведений об упоминаемых в художественном произведении исторических событиях, лицах, участвующих в них, обстановке и условиях жизни описываемого времени, географических, хронологических и иных сведениях, которые введены волей автора в текст повествования) можно условно разделить на две области. Одна из них охватывает используемые автором надежные и достоверные сведения. Это прежде всего информация либо общеизвестная (сведения по географии, экономической и политической истории, литературе и т. д.), либо известная непосредственно автору благодаря его личному жизненному опыту, участию в тех или иных событиях и проч.

Другая часть исторического пространства создается автором привлечением дополнительных источников. Это может быть и чьим-то устным сообщением, и статьей в повременной печати, и книгой воспоминаний. <...>

Таким образом, историческое пространство художественного произведения в главных чертах совпадает с совокупностью исторических знаний и представлений автора» 116, — утверждают Макаровы.

Именно под этим углом зрения, анализируя исторические печатные и архивные источники, к которым обращался Шолохов, создавая свой роман, его биографию, источники «устного предания», незаурядную роль таких личностей, как Харлампий Ермаков и Павел Кудинов, всю сложнейшую систему прототипов «Тихого Дона» и «географических пространств» в романе, мы и рассмотрели выше реальное наполнение Шолоховым исторического пространства романа «Тихий Дон».

А что в этом отношении представлено «антишолоховедением», например, теми же Макаровыми? Мало того, что ими не представлено ни одного факта, свидетельствующего хоть о каком-то отношении Крюкова к «Тихому Дону», ни одной странички, ни одной строчки рукописей или архивов Крюкова, которые относились бы к этому роману, — не представлено и никаких доказательств того, что Крюков вообще имеет хоть какое-то отношение к историческому и художественному пространству «Тихого Дона».

Очередная книга Макаровых, направленная против Шолохова, — «Вокруг “Тихого Дона”: от мифотворчества к поиску истины» (М., 2000) не прибавила аргументов в пользу «крюковской» версии авторства романа. Она стала поспешным откликом на обнаружение и приобретение ИМЛИ рукописи первой и второй книг «Тихого Дона», с целью «заочной» ее компрометации — даже без предварительного знакомства с нею.

В этом — заранее негативном — отношении к рукописи романа — с особой очевидностью проявляется предубежденность Макаровых, как и всего «антишолоховедения», к Шолохову. Это априорно негативное отношение «антишолоховедения» к рукописи «Тихого Дона» объяснимо: фактом своего существования рукопись рушит их «гипотезу» об авторстве Крюкова или кого-то еще. А поставленная в контекст биографии писателя, системы прототипов романа, реального «исторического пространства» «Тихого Дона», текстологического анализа, научной атрибуции и филологической «дактилоскопии» романа, она становится разящим аргументом в пользу авторства Шолохова.

Из всех отзывов в прессе на найденную рукопись Макаровым ближе всего оказался отзыв обозревателя «Литературной газеты» В. Радзишевского, с которым они полностью согласны: «Лет десять назад газеты и радио в один голос протрубили: “найдены рукописи первых двух книг “Тихого Дона”, и это доказывает, что роман принадлежит перу Михаила Шолохова. Скептики только ухмыльнулись. “Если я перепишу своей рукой роман “Бесы”, — спросил один из них в передаче “Пятое колесо”, — неужели это будет доказательством моего авторства?” И вот те же рукописи найдены во второй раз...”» 117.

Не дав себе труда заглянуть в рукопись «Тихого Дона», не подождав ее публикации, результатов текстологических исследований, Макаровы заранее объявляют: «Главный вопрос здесь — с чего , с какого материала, переписывались страницы найденной рукописи . В каком виде этот материал был и кто был его автором» (подчеркнуто Макаровыми. — Ф. К. ) 118.

Они пытаются вновь доказывать, будто Шолохов был всего лишь «неграмотным переписчиком» некоего, созданного якобы Крюковым, «протографа» романа «Тихий Дон», не приводя при этом никаких фактов, удостоверяющих подобный замысел. Их аргументация опять-таки сводится к подтасовкам.

Доверившись Л. Колодному, никогда текстологией не занимавшемуся, Макаровы пишут: «Л. Колодный, описывая в своей книге рукопись третьей части романа, приводит такую фразу из рукописи, относящуюся к известному эпизоду боя казака Козьмы Крючкова с немецкими драгунами: “В стороне восемь человек драгун очарновали Крючкова”. И далее добавляет: “Какой выразительный глагол — “очарновали”!». В публикуемых текстах «очарновали» заменено на обычное — «окружили» 119.