Николай Свешников - Воспоминания пропащего человека

Сам Иван Андреевич находился в лавке мало, а торговали братья. Николай Андреевич здоровьем был плох, а торговал более один Осип <���…>.

Когда Дмитрий Федорович овдовел, а на первой жене он был женат в деревне, спустя год он задумал жениться вторично в Петербурге и позвал на свадьбу многих книжников, в том числе и Ивана Андреевича. Свадьба была шикарная, всего было вволю. Иван же Андреевич любил выпить всласть. Любил он более всего коньяк. Он, порядочно охмелевши, за столом вспотел и расстегнул сибирку [325] Сибирка — «короткий кафтан, чекмень с перехватом и сборами, неразрезный сзади, а спереди на мелких пуговках или застежках» (В. И. Даль). , которую носили тогда все торговцы. В кармане его жилетки были золотые часы и через шею была золотая же тяжелая цепочка. И когда он, пошатываясь от выпитого вина, собрался домой, и на него надели дорогую енотовую шубу, то какие-то негодяи, заметив его состояние, взялись проводить его домой, посадили на извозчика и дорогой сняли с него часы, оборвали цепочку, вытащили из сибирки бумажник с деньгами, сняли шубу, бобровую шапку и бросили дорогой в Щербаковском переулке.

Вероятно, он кричал и боролся с негодяями, то его вдобавок избили, а в Щербаковском переулке в то время на крики и драки не обращали внимания, потому что скандалы были беспрестанно, каждую ночь. В то время в этом переулке было более десяти увеселений, т. е. публичных домов. Подняли Ивана Андреевича без чувств и отправили в часть. Наутро частный пристав стал его спрашивать, как было дело и кто его ограбил.

— Ничего я не помню, господин пристав, — отвечал Ваганов, — кто меня посадил на извозчика и кто провожал меня. Я был так пьян и подозревать не знаю кого. И потому, ради бога, прошу вас, пошлите на мою квартиру кого-нибудь, чтоб мне принес брат тулуп и шапку, а то меня знобит ужасно.

Через час ему принесли одежду, и брат Николай увез его домой.

На другой день в рынке только и было разговору, что Ваганова ограбили. С месяц провалялся Иван Андреевич, не показываясь в рынке. Но, хотя он поправился понемногу, стал ходить в лавку, но начал кашлять, хилеть и часто хворать, а потом совершенно слег в постель и вскоре помер. С сожалением, кто его знал, торговцы и покупатели, вспоминали и жалели его.

Братья стали вести торговлю. Младший, Осип, был дельный торговец и цену товару знал хорошо, не менее покойного брата, но был нажимист и скуп. И его почему-то прозвали в насмешку Осип с квасом, которая [кличка] и осталась за ним до смерти.

Пожар рынка уничтожил много у них редких книг, но благодаря бога в кладовой и на квартирах осталось много хорошего товару и потому брат Николай отправился на родину в Угличский уезд Ярославской губернии.

Осип же снял лавку на Садовой улице, в доме Публичной библиотеки, и взял приказчика Петра Лаврентьева Воронина и мальчика Сергея Трусова [326] Трусов Сергей Петрович (1854–1910) — петербургский антиквар-букинист. , ныне имеющего свой книжный магазин на Литейной улице, близ Невского, в доме Кекина. Осип же Андреич скончался около семидесятых годов. После смерти мужа жена его продала товар и отправилась на родину и там в девичьем монастыре откупила келью, внесши около четырех тысяч рублей.

Рядом с ними в сгоревшем рынке торговал античными вещами и огнестрельным оружием Иван Васильич Пчелин. С ним же рядом, номер шестой, книгами торговал Дмитрий Федорович Федоров. Он торговал преимущественно русскими книгами, но книгами хорошими, дельными, которые читались образованною публикою, и также дорогими учебниками, как и Никита Васильич Васильев, хламу он не любил и не держал.

Он покупал одного звания по нескольку сот экземпляров. Так, однажды, покойный Булгарин заложил в «громоздких движимостях», находящихся по Гороховой улице, между Садовой и Семеновским мостом, 1000 экземпляров третьего тома своих «Сочинений», [включающего роман] «Дмитрий Самозванец» [327] Булгарин Фаддей Венедиктович (1789–1859) — популярный журналист и прозаик второй четверти XIX в. Его «Полное собрание сочинений», о котором идет речь, было выпушено в 7 томах (Спб., 1839–1844). Роман «Димитрий Самозванец» помещен там не в третьем, а во втором томе. . Затем шесть остальных томов, без одного третьего, продал в рынок, и [они] продавались у книжников по 2 руб. Но у кого был полный экземпляр, все семь томов, тому давали 5 рублей. Но третьего тома нет и нет.

Проходит два года. Булгарин не выкупает. А потом он и помер. И вдруг читаем публикацию, что заложенные покойным Фадеем Булгариным книги, 1000 экземпляров третьего тома, будут продаваться с акцыона. В назначенный день мы — все книжники — пошли на акцыон и сообща купили все по 30 копеек за том. Следовательно, «громоздкие движимости» потерпели убытку 700 рублей. И с тех пор все предметы принимали они в заклад, кроме книг. Значит, ожглись они на молочке. Булгарин их проучил.

Мы же связали между собою вязку, и Дмитрий Федорович их вывязал по 60 копеек за том.

А то раз назначен был акцыон на Бертовом заводе после смерти управляющего заводом. Покойник, верно, был любитель редких книг.

Книги были по разным предметам: научные, литература по истории, беллетристика, «Сочинения» Пушкина издания 1837 года, II частей, «Сочинения» Н. Гоголя [328] «Сочинения» А. С. Пушкина вышли в Петербурге в одиннадцати частях, из них первые восемь — в 1838 г., остальные — в 1841 г. Следующее собрание сочинений Пушкина вышло только в 1855 г. Сочинения Н. В. Гоголя вышли в Петербурге в 1842 г. в четырех томах и не переиздавались до 1855 г. . Сочинения обоих авторов в то время ценились очень дорого, давали по 50 руб. за экземпляр, чуть не на вес серебра.

В то время цензура издавать новым изданием почему-то долго не позволяла, да не одни эти книги, а и другие, как например, «Горе от ума» соч. Грибоедова, «Конек-Горбунок» соч. Ершова [329] «Горе от ума» А. С. Грибоедова было впервые издано в Москве в 1833, вторично в Петербурге в 1839 г. и с тех пор не переиздавалось до 1854 г. «Конек-Горбунок» П. П. Ершова был впервые издан в Петербурге в 1834 г., 2-е изд. вышло в Москве в 1840 г., 3-е — там же в 1843 г., и с тех пор сказка не переиздавалась до 1856 г. . За «Горе от ума» торговцы давали по 5 руб… а за «Конька-Горбунка» — по 3 руб.

Раз я купил «Стихотворения» Кольцова со статьей Серебрянского «О музыке» и «Стихотворения» Ростопчиной в таком же формате, в одной книге, как и Кольцова [330] Кольцов А. В. Стихотворения. Спб., 1846; Ростопчина Е. П. Стихотворения. Спб., 1841. , и продал Дмитрию Федоровичу по 6 руб. за каждое. Ценились «История» Карамзина в 12 частях, «Священная история», соч. Зонтаг [331] Имеются в виду многократно переиздававшиеся издания; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 1–12. Спб., 1816–1829; Зонтаг А. П. Священная история для детей. Спб., 1837. . За Новый Завет на русском и славянском языке, как я уже говорил, давали 6 руб., на одном гражданском — 4 руб. И все эти книги продавались после смерти управляющего с акцыона. И кроме того множество церковных книг, а особенно староверческих. И тут же в числе этих книг находился редкий экземпляр — «Требник» Петра Могилы.