Надежда Ионина - 100 великих узников

Весной 1815 года бывший император французов, король Италии, глава Швейцарской и Рейнской конфедераций Наполеон Бонапарт, чья власть простиралась от Мадрида до Амстердама и от Неаполя до Гамбурга, навсегда покинул Европу и на корабле «Нортумберленд» направился к острову Святой Елены, лежащему в южной части Атлантического океана. Путь был неблизкий – 6000 верст, путешествие оказалось трудным и из-за бурь продолжалось более двух месяцев. Плавание было скучным и не ознаменовалось никакими более или менее значительными событиями. Кораблем командовал адмирал Кокбурн, человек строгий и требовательный, но с императором и его свитой он был неизменно любезен.

В середине октября 1815 года пассажиры «Нортумберленда» увидели остров Святой Елены, представляющий собой нагромождение мрачных скал, увенчанных потухшим вулканом, самая высокая точка которого поднимается на высоту 800 метров. В «Воспоминаниях Бетси» остров назван «крутым утесом, почти вертикально выходящим из воды. Удлиненная форма острова, его однообразный, совсем темный колорит наводят на мысль, что его можно скорее назвать плавающим гробом, чем землей, созданной носить и кормить живых существ».

Наполеон на острове Св. Елены

Первую ночь после высадки Наполеон провел в портовой гостинице, а на следующий день в сопровождении нескольких лиц отправился искать себе место для жительства. Они поднялись на холм в поместье Лонгвуд, но дом оказался в плохом состоянии. Возвращаясь в Джеймстаун, Наполеон увидел вблизи города маленькое поселение Бриас. Одно из его зданий, называвшееся «Павильон» и принадлежавшее торговцу В. Балькомбу, понравилось ему, и он решил здесь поселиться. Но занял Наполеон только две комнаты, которые к тому же были такими маленькими и тесными, что после обеда ему приходилось уходить, чтобы могла поесть прислуга.

Адмирал Кокбурн не особенно стеснял французов, и они могли свободно ходить по городу, правда, в сопровождении солдата или офицера. Адмирал устраивал и балы, на которых бывали все пленники, кроме императора. Жизнь протекала довольно мирно, но печально. Когда прибыла первая почта из Европы, все изгнанники получили от своих родных и знакомых известия – все, кроме Наполеона. Его мать, братья и сестры, вынужденные скрываться, не могли писать; жена Мария-Луиза даже и не думала сообщать ему о сыне, и все новости узник узнавал из прибывших с почтой газет.

В Лонгвуд, располагавшийся в самой отдаленной части острова, узник перебрался 9 декабря 1815 года. Это было горное плато с несколькими чахлыми деревцами, удаленное от всякого жилья, но зато открытое всем ветрам. Старый сельский домик, приготовленный на скорую руку, размещался на вершине огромных скал, из которых, собственно, и состоял этот мрачный и однообразный остров. Зелени никакой, только кое-где скалы прерываются несколькими смолистыми деревьями, ствол и ветви которых совсем наклонились от сильного ветра. Не только в разное время года, но даже несколько раз в день здесь можно было ощущать вредное для здоровья влияние низких долин, порывы беспрерывных ветров, сырые туманы или нестерпимо палящее солнце.

Наполеон очень не любил сырости и холода, а в Лонгвуде все гнило: с крыши капало от одного-единственного облака, если оно проходило над домом. Когда узник входил в дом, ему казалось, что он спускается в сырой погреб, и часто к вечеру, даже если не было дождя, вся одежда становилась влажной. Стены покрывал слой плесени, хотя в комнатах Наполеона постоянно горел огонь; сырость разрушала все, обои от нее превращались в лохмотья. В одной из комнат Наполеон велел поставить свою походную кровать, в другой – разместить книги и повесить портреты сына и некоторых членов своей семьи. Позади этих комнат располагались столовая, приемный зал и другие помещения. Вот в таких условиях приходилось жить недавнему повелителю Европы, к услугам которого были лучшие дворцы.

Первое время, когда обязанности губернатора острова исполнял адмирал Кокбурн, Наполеону в Лонгвуде жилось более-менее сносно. Он обычно вставал в 8 или 9 часов утра, прогуливался, потом шел в библиотеку и диктовал секретарю свои «Мемории». В 1 час пополудни шел в спальню и читал своих любимых авторов – Полибия, Плутарха и Монтескье, иногда чтение затягивалось до самого обеда. Потом узник, если был в хорошем расположении духа, прогуливался с теми, с кем обедал. После кофе выходил в сад, где для него была поставлена палатка, в которой он укрывался от солнечных лучей.

В первые годы заточения Наполеон много гулял – то пешком, то верхом, то в экипаже; с удовольствием встречался с местными жителями, беседовал с ними, особенно любил детей. Все изменилось с прибытием на остров нового губернатора – генерал-лейтенанта Гудсона Лоу, человека мелочного и подозрительного. Он не в силах был избавиться от гнетущей мысли и постоянного страха, как бы его именитый пленник не сбежал. Ведь убежал же он с Эльбы! И потому Г. Лоу делал все, чтобы пресечь даже попытку к бегству, порой доходя в своем усердии до смешного. Так, например, он приказал окопать дом в Лонгвуде рвами, увеличил и без того большую (4000 человек) охрану. В 9 часов вечера часовые приближались к дому и так его окружали, что не то что человек – зверь не мог проникнуть незамеченным. Если раньше в Лонгвуд мог зайти любой путешественник, чтобы увидеть Наполеона и даже поговорить с ним, то теперь на это надо было получить разрешение губернатора. В знак протеста Наполеон отказался от прогулок и даже по несколько дней не выходил из дома. Тогда Г. Лоу потребовал, чтобы он дважды в день показывался караульному офицеру. Пленник отказался, а когда офицер попытался заглянуть в дом без разрешения, император схватился за пистолеты…

Г. Лоу придумывал множество мелких и оскорбительных придирок, которые постоянно отравляли пленнику и без того невеселую жизнь. Однажды губернатор даже задержал присланные Наполеону книги только потому, что на них была надпись: «Императору Наполеону». Когда французы потребовали объяснений, он ответил: «Я такого не знаю! Я знаю генерала Бонапарта». Он запретил купцам оказывать кредит не только императору, но и вообще всем французам. Жители острова не смели сообщать им никакие новости, потом им вообще запретили разговаривать с пленниками. Офицерам не разрешалось выходить за определенные границы, которые с каждым годом все сужались; скоро им было запрещено входить в дома местных жителей, с некоторыми из которых у французов сложились хорошие отношения. Но Г. Лоу поставил эти визиты в такие условия, что они просто стали невозможными. Так, например, он потребовал, чтобы после каждого визита к мадам Бертран офицеры докладывали ему, о чем там говорилось. И те, чтобы не стать доносчиками, перестали там бывать…