Надежда Ионина - 100 великих узников

Власть хотела найти в Беранже союзника: поэту предлагали деньги, хорошее место в правительстве, если в своих песнях он будет восхвалять нынешнего короля. На это поэт ответил: «Возвратите нам свободу, сделайте Францию счастливой, и я задаром буду в своих песнях хвалить вас». К этому времени Беранже был уже зрелым, сложившимся человеком с независимым характером, всем обязанным самому себе: литературной известностью, уважением в обществе, твердостью убеждений. Перед его острым и вдумчивым взглядом разыгрывалась борьба за престол и за близость к нему, за власть и вес в высшем обществе – борьба со всеми ее темными происками и предательством. У него было только одно оружие – поэзия, и поэт вмешивается в круговорот событий своими песнями-памфлетами. В целой серии картин («Капуцины», «Миссионеры», «Приходские певчие», «Белая кокарда», «Простуда» и другие), словно в зеркале, отразилась жизнь развороченной Франции: вначале негодование на непрошеных гостей, дальше – враги в Париже, и Беранже призывает короля Людовика XVIII вместо иностранцев опереться на героическую наполеоновскую армию.

Пьер Беранже. Гравюра XIX в.

Власти начали преследовать недовольных, и один из друзей Беранже был выслан из Франции. Дело было зимой, поэт провожал изгнанника и на прощание спел ему песню «Птицы». О том, что зима делает пустынными крыши и поля, изгоняет птиц, которые будут петь в чужих землях.

За это стихотворение Беранже едва не поплатился, но на первый раз все обошлось. Правительство ждало другого случая, и он не заставил себя ждать. В 1821 году Беранже выпустил два томика стихов, с которых началась его особенная слава. Кем быть лучше – сапожником или королем? Для многих даже вопроса нет: конечно, королем быть лучше. Для поэта тоже не было вопроса: лучше быть сапожником, так как он делает полезные вещи, а короли (и, в частности, Бурбоны) – не всегда.

И каждый куплет песни заканчивался словами: «Принц, лучше шей ты сапоги!» [46] Герой этого стихотворения – сапожник, почему-то называвший себя «принцем Наварским». . Еще насмешливей поэт говорил о королевской власти в стихотворении «Господь Бог».

Над Бурбонами смеялась вся Франция, и взбешенное правительство решило наказать поэта. Беранже был предан суду, но поэт встретил вызов с открытым забралом:

Судьи должны были рассмотреть представленные сочинения и решить, заключается ли в них вина Беранже и какое за это следует наказание. Зал суда не мог вместить публику, собравшуюся для слушания этого дела: сюда пытались проникнуть и друзья поэта, и люди, любившие песни Беранже, и просто любопытные. Один сочинитель впоследствии описывал, что «с восьми утра все хода, – даже потайные, – были заняты огромной толпой, которая с нетерпением ломилась в двери. Она не слушала никаких запрещений, разбивала замки, и в конце концов так закупорила все двери, все входы и выходы, что проникнуть в зал суда стало совершенно невозможно. Сам подсудимый Беранже должен был три четверти часа пробиваться через толпу, просить и рассказывать, кто он, чтобы его пропустили. Судьи и присяжные заседатели, собравшиеся позже Беранже, совершенно не могли пройти в залу. Они вынуждены были сделать большой обход и при помощи приставных лестниц войти в залу через окна».

Говорил обвинитель, говорил защитник, говорили судьи, только сам Беранже молчал: за него говорила книга, которая лежала на судейском столе в ожидании приговора. Секретарь суда зачитал обвинительный акт, который почти полностью состоял из стихов. «Запретные песни» больше часа звучали в зале суда, прерываемые хохотом и аплодисментами, а поэт молча сидел на скамье подсудимых и смотрел на людей, которые открыто выражали ему свое сочувствие. Беранже приговорили к трем месяцам тюрьмы и штрафу в 500 франков. Если до того времени и был кто-нибудь во Франции, кто не знал поэта, то после суда таких не осталось. Старые и молодые, богатые и бедные – все знали наизусть его песни и особенно те из них, за которые его судили.

Тюрьма Сен-Пелажи в XIX веке выполняла ту же роль, что и Бастилия в XVIII столетии. Здесь томились политические узники; сюда же попал и Беранже, заняв ту самую камеру, которую за несколько месяцев до него покинул известный публицист и сатирик Курье. В тюрьме к Беранже приходили на свидание люди знакомые и незнакомые, и сам поэт вспоминал потом: «В Сен-Пелажи у меня была теплая, сухая меблированная комната, тогда как на свободе я жил в каморке, без всякой мебели, страдая от мороза и оттепелей, без печки и камина… Разумеется, в Сен-Пелажи мне было гораздо лучше, и я не раз повторял: “Тюрьма избалует меня”.

Первое время его пребывания в Сен-Пелажи тюремное начальство было не особенно строго к поэту, поэтому ему разрешали разгуливать по коридорам и принимать гостей в камере. Одна за другой в тюрьму на имя Беранже приходили посылки, например, жители Сомюра прислали 25 бутылок отличного вина «Шамбертен»; со всех концов Франции доставляли поэту фрукты, свежую дичь, овощи, а жители Бри прислали замечательные сыры. Так что Беранже было чем потчевать не только своих друзей-посетителей, но и товарищей по заключению. С разрешения тюремного начальства он даже держал открытый стол для политических заключенных. Но после попытки к бегству двух заключенных всяческие вольности и поблажки были запрещены.

Еще не закончился тюремный срок, а над поэтом нависла угроза новой расправы. Чтобы сделать песни Беранже более известными, друзья поэта решили написать обо всех подробностях судебного процесса над ним. Правительство увидело в этом новую причину притянуть поэта к суду и опять обвинило его за те же самые стихи. Только он успел выйти из Сен-Пелажи, как ему снова пришлось сесть на скамью подсудимых. Однако на этот раз присяжные заседатели не нашли за Беранже никакой вины, и поэт был оправдан.

В 1828 году Беранже издает очередной сборник песен, в который включил наиболее резкие свои стихи, высмеивающие короля, его придворных, священников и других «врагов народа», старавшихся доказать, что сам Бог хочет, чтобы бедные беспрекословно подчинялись и терпели нужду. Весть о преследовании по суду застала поэта в Гавре, но он немедленно возвратился в столицу. Накануне суда влиятельные «благодетели» посоветовали Беранже раскаяться, и тогда он будет приговорен к минимальному наказанию. Они ведь хлопочут о его здоровье, от него же требуется только одно – не являться в суд, и тогда он заочно вынесет самый мягкий приговор. Но Беранже на это ответил: «Если ведешь войну с правительством, смешно жаловаться на удары, которые оно тебе наносит, и неловко предоставлять ему случай проявлять свое великодушие, смягчая удары».