Сюзанн Моррисон - Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

О, черт, подумала я. А ведь я гладила. Я отложила журнал. Только теперь, в тридцать лет, я наконец поняла, что произошло пятью годами ранее, когда, пусть ненадолго, мой духовный прорыв на Бали превратил меня в то самое мерзкое существо — йога с раздутым эго.

После пробуждения кундалини мне было так хорошо, я ощущала такую целостность и единство со всем вокруг, что у меня неизбежно возникла иллюзия, будто уникальное знание о том, что такое йога, открылось только мне. Слабый ум легко превратил чувство удовлетворенности в убеждение, что я — более совершенное, более сознательное и просветленное существо в сравнении с окружающими. Невероятно: сложнее всего мне было поддерживать правильный йогический взгляд на вещи именно тогда, когда я думала, что обладаю правильным йогическим взглядом на вещи! Мне казалось, что я точно знаю, что делаю, что я все поняла. Что у меня особый дар к йогической практике.

Si comprehendis, non est Deus.

Если понимаешь Бога, это не Бог.

Сама я начала собирать звездочки с ранних лет. В детском саду — за чтение. В музыкальной школе — за хорошую память. Смысл золотой звездочки за отличие в том, что ей можно хвалиться перед всеми, особенно перед теми, у кого только серебряная. Так как же не стать полным отморозком, если ты достаточно дисциплирован и встаешь на рассвете, разжигаешь пищеварительный огонь, приветствуешь солнце, закручивая в узлы свое безукоризненное тело, и, достигнув просветления, берешься за обычные дела? Как не начать поздравлять себя за исключительные йогические достижения, особенно когда вокруг так много людей откровенно не дотягивают до твоей планки, только ноют о своих презренных желаниях и привязанностях, одной рукой сделав мудру [33] Символическое, ритуальное расположение кистей рук, ритуальный язык жестов . — Примеч. ред. , а другой — сжав сигарету?

Как не убеждать себя в том, что ты лучше остальных? Как превзойти стремление полировать свои золотые звездочки, пока сам процесс их полировки не станет медитацией? На следующий день я вернулась в класс, решив найти ответ на этот вопрос. Я позволила своему колену дрожать. Много отдыхала в позе ребенка. А когда чувствовала себя униженной из-за своей неспособности, то напоминала себе, что унижение — часть моей йогической практики. Нет, подождите. Не унижение — смирение. Смирение и есть моя практика. Вот что я себе внушала, и это помогло, поэтому я стала практиковать смирение дальше, и оно еще больше мне помогло. Вскоре я начала понимать, что травма колена, как ни парадоксально, привела к гораздо большему прорыву в моей практике, чем пробуждение кундалини. Возможно, я говорю банальности, но все эти разговоры про необходимость быть «здесь и сейчас»? Именно этому я и научилась благодаря травмированному колену. Моей новой мантрой стала фраза: «Где мое колено — там и я». Вместо того чтобы сравнивать себя с йогами на соседних ковриках, я повторяла эту мантру про себя и снова училась концентрации. А потом, когда мне стало казаться, что я постигла глубины мудрости, сменила мантру на «я жуткий тормоз».

Сейчас мне тридцать три года, и я иногда по-прежнему хожу в классы для начинающих. Я делаю это по двум причинам. Во-первых, я ленивая. Во-вторых, в начальных классах полно людей, которые никогда раньше не занимались йогой, людей с травмами и таких, как я, — тех, кому приходится на время покидать продвинутые классы, чтобы не воображать себя продвинутыми йогами.

Вскоре после моего опыта кундалини Индра и Лу начали учить нас, как быть преподавателями йоги. Мы все меньше времени уделяли медитации и все больше — педагогике. Вскоре мы приступили к занятиям анатомией, философией и начали учиться объяснять йоговские асаны при помощи тонких нюансов движений тела. Одним словом, к моему пробуждению кундалини добавилось еще ощущение собственной власти в качестве преподавателя йоги, и я оказалась буквально в паре минут от того, чтобы провозгласить себя гуру.

В самом начале преподавательского курса Индра и Лу провели с нами беседу, посвященную эго. С тех пор как меня ударили по колену, я часто ее вспоминаю. Лу сказал, что есть простой способ держать эго в узде — помнить о собственных учителях.

Одним словом, если ученик подходит к вам и благодарит за все, что вы для него сделали, нужно ответить: «Не благодарите меня, благодарите моего гуру».

Допустим, этот ученик всерьез решил отыскать все-таки виновника своего духовного прогресса и отправился на поиски вашего гуру. Так вот, когда он найдет его и начнет благодарить, гуру должен ответить: «Не мне спасибо говорите, а моему гуру».

Все гуру, которых удастся раскопать вашему ученику, должны говорить то же самое, если только ученик не изобретет машину времени и не отправится к самому первому йогу, погруженному в медитацию в заброшенной пещере где-нибудь в древнеиндийском захолустье. В йоге силой обладает сама практика, учение. А преподаватель — всего лишь проводник.

Итак, если бы все зависело от меня, я бы навечно осталась в счастливом неведении, полируя до блеска золотую звездочку, полученную за пробуждение кундалини, и извлекая ее на свет по особым случаям, чтобы показать гостям, явившимся ко мне за мудрым советом. И если эти гости начали бы благодарить меня за прояснение какой-нибудь йога-сутры или техники пранаямы, я бы с радостью приняла их благодарность и ответила бы: «Не благодарите меня. Хотя… если вам так хочется… Да ладно уж, благодарите. И еще раз, пожалуйста. Большое спасибо за благодарность». После этого я бы разослала письма по электронной почте всем своим знакомым, сообщив, как меня только что благодарили. Мол, если вам тоже захочется почувствовать себя благодарными мне, приходите скорее, а то желающих много и лишнего билетика может и не оказаться.

А что вы хотели? В мире йоги тоже царит конкуренция, надо же заниматься саморекламой!

Индра, похоже, просекла мои стремления. Просекла, что мне хочется быть особенной. Хочется быть лучшей. Сейчас, по прошествии лет, я задумываюсь — не потому ли она меня раскусила, что сама когда-то была такой же? Хотя, может, наоборот, Индра не могла даже представить, как можно такой быть. Но после того случая в вантилане я поняла, что Индра хочет меня осадить. Сама я, разумеется, не видела, как раздулось мое эго. У меня не было обзора, как у птицы с верхней ветки. Нет, я сидела на нижней и взирала на свою гуру, а мой ум тем временем скрутило кренделем, как того продвинутого йога, и в животе перманентно поселился нервный мандраж.

Я нервничала, а живот все болел. Я лечилась мятным чаем, но беспокойство по-прежнему преследовало меня, преследовало до тошноты. Индра стала такой холодной, далекой и критичной. Но ей не надо было так утруждать себя, чтобы наказать мое бедное раздувшееся эго. Она могла бы просто расслабиться и разрешить Богу сделать это за нее.