Сюзанн Моррисон - Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

До вчерашнего дня я ощущала себя каплей в океане осознанности. Клеткой в составе Великой Неделимой Души. Единение. Я наконец-то начала понимать. Единение реально.

Но сейчас я чувствую себя на грани срыва. Моей кундалини шакти срочно нужно в реанимацию, если я намерена и дальше пребывать в состоянии блаженства. Черт, вот прямо сейчас чувствую, как оно ускользает. Всего минуту назад я была каплей в океане осознанности, а сейчас эта капля раздулась и превратилась в пруд или даже маленькое озеро. Отдельное, огороженное и полное ощущения «я». Обособленное.

Смотрю, как Индра улыбается Джессике и хвалит Лару за ее замечательную пашчимоттанасану, и чувствую себя прыщом на заднице у Великой Неделимой Души. Мне хочется закричать: «Индра, я здесь! КАК ЖЕ Я?»

Все хуже и хуже. Индра больше не хвалит меня за хорошее выполнение поз. Не подходит поболтать. Она объявила мне бойкот. Сегодня утром я нарочно замолчала, когда Лу запел «Смилуйся, Христос» — просто проверить, заметит ли она, подойдет ли, может, спросит, не всколыхнулось ли во мне опять неприятие католичества, не тревожит ли меня что. Но нет. Она вообще не отреагировала. Ей плевать на меня.

Вчера мы с Джессикой сидели на веранде, смотрели восход луны, и тут увидели Джейсона с Ларой, которые возвращались с ужина в состоянии полной эйфории и восторга. Мы позвали их на чай. Оказалось, они ужинали с Индрой и Лу. Пригласили только их.

— Это было потрясающе, — выпалила Лара, а я тем временем плеснула кипяток в чашку с ее имбирным чаем. — Нам повезло побыть с Индрой и Лу наедине.

— Без дураков, — процедила я.

Видимо, мой тон меня выдал, потому что Джейсон похлопал меня по спине и сказал:

— Индра с тобой сурова, Сюзанн, но я уверен, это потому, что она любит тебя.

Тут Джессика приосанилась и поставила чашку. Лицо ее горело возмущением.

— А мне кажется, Индра поступила несправедливо, — проговорила она. — По-моему, она переносит на тебя свои проекции.

Клянусь Богом, в тот момент я готова была ее расцеловать. И заодно спросить, не стукалась ли она недавно головой. Не думала когда-нибудь услышать, что Джессика плохо отзывается о наших учителях. О любых учителях, раз уж на то пошло.

Лара взглянула на меня, потом на Джесс:

— Не думаю. Ведь Индра сама не пытается ни с кем соревноваться. Она, конечно, держит дистанцию, как учитель, но соревноваться — нет. Хотя вчера она явно была не в настроении. Может, у нее просто…

Джейсон наклонился поближе:

— Критические дни? — Он поднял брови и мрачно закивал, а мы с Ларой поддались на провокацию и стукнули его с двух сторон.

— А что обо всем этом думает твой парень? — спросила вдруг Лара. — Ты ему вообще рассказывала о своем пробуждении кундалини?

Должна признаться: нет, не рассказывала.

— Я только сказала, что на занятии случилось нечто неожиданное и странное, но не знаю, как это ему объяснить.

Лара с Джейсоном переглянулись, отчего мне стало еще хуже. Ведь наверняка они сегодня с Индрой и Лу радовались, как здорово, когда у пары существует духовная связь, а я не могу даже поделиться с Джоной тем, что со мной происходит, потому что не уверена, поймет ли он. Но вслух я этого не сказала. Нет, я ответила:

— Ну, родителям я точно ничего говорить не буду, а то они заставят меня сделать сканирование мозга.

Перед уходом Джейсон сказал, чтобы я не волновалась.

— Ты любимица Индры. Наверняка у нее просто выдался плохой день, и надо было на ком-то выместить неважное настроение.

Не волноваться, да?

Еще прикажите солнцу, чтобы не всходило.

На улице такой сильный дождь, что я подумываю, не построить ли ковчег. Но взять с собой решила только Джессику, Джейсона, Лару и Барбель. Ну и, пожалуй, Лу. И Су с ее родными. Да, и цыплят.

Сегодня занималась ходячей медитацией в Кампухане — и вдруг увидела Лу, который стоял в павильоне близ главной улицы. Я медленно прошла мимо, сосредоточив взгляд на дришти. Дришти — это то же, что и точка концентрации взгляда. Но «дришти» звучит более йогически. Я продолжила концентрироваться на пятках, передней части стопы, пальцах ног. Лу тем временем стоял в павильоне и наблюдал за тем, как мужчина на верхней ступеньке лестницы приделывает громадную проволочную голову поверх громадного проволочного туловища. Су сказала, что фигуры, изготовлением которых все заняты, — это монстры-великаны, которых на Бали называют «уга-уга». В балинезийский Новый год, который будет через пару недель, их возят по улицам во время праздничного шествия.

У меня все было прекрасно, пока я вдруг не почувствовала, что у меня шея горит. Я обернулась и увидела, что Лу мне улыбается. На нем были желтый саронг и мятая льняная рубашка. Я улыбнулась в ответ и мысленно отправила ему сообщение. Привет, сказала я. Телепатически приветствую тебя. Я уверена, что он меня услышал, потому что в ответ закрыл и открыл глаза, словно кивая.

Тут у меня в животе что-то подпрыгнуло. В последнее время я опять нервничаю в присутствии Лу, не знаю почему. Мне-то казалось, это уже позади.

Знаете, чем меня больше всего расстраивает внезапная холодность Индры? Я из-за нее не могу сосредоточиться на медитации. Мне очень хочется доказать ей, что я хорошо медитирую, что я хорошая ученица и хорошая йогиня, лучше, чем она думает обо мне. Но чем больше я стараюсь показать, как здорово у меня выходит, тем хуже получается.

Очень боюсь, что пробуждение кундалини было всего лишь единократным кайфом и оно никогда не повторится.

Несколько недель стояла засуха, но в последние дни дождь льет, почти не прекращая. Каждый уголок на территории гостиницы от нашего дома до бассейна пропитался резким землистым запахом навоза. Он доносится со стороны дома семьи Су — там почти каждый день затопляет свинарник.

Я радуюсь дождям и молю Бога, чтобы они продолжались, потому что до тех пор, пока идет дождь, пахнет дождем. Ну, может, еще грязью. Дождь и грязь — это я могу вынести. Но как только выходит солнце и мир снова высыхает, покрывшись коркой, вонь от свиного помета, мусора и бензиновых испарений преследует нас всю дорогу до вантилана или поселка. Она окутывает нас, когда мы сидим на веранде. Это обонятельный кошмар. Пытаюсь абстрагироваться от него, как птица на верхней ветке.

А вантилан теперь стоит в центре навозных полей. Крестьяне с Явы закончили сбор риса, и пустые поля служат пристанищем для миллиона крошечных коричневых уток. Поля ощетинились сухими колосками и стали похожи на большую чесалку для спины. Но когда идет дождь, они заполняются водой, и уточки приходят в восторг; они крякают и плавают, рассекая по определенной траектории, как чайки в небе. Очень скоро в вантилане начинает пахнуть, как в утином туалете.