Ирина Каспэ - Искусство отсутствовать: Незамеченное поколение русской литературы

Исследовательская традиция, основывающаяся на интересе к этой территории невыразимых смыслов, слепых пятен побуждает расценивать неудачу как революционное действие, слом стереотипов и метанарративов, а применительно к литературе — как прорыв к более подлинной реальности, преимущественно политической: именно с этих позиций Делёз и Гваттари комментируют дневниковую запись Кафки о «малых», «второстепенных» литературах [56] Deleuze G., Gualtari F. Kafka: pour une littérature mineure. Paris: Ed. de Minuit, 1975. .

Но акценты могут быть расставлены и иначе. Согласно другой логике идея неуспешной, маргинальной, непризнанной современниками, «проклятой» литературы связана с обособлением литературного пространства, с его автономией от других институтов или социальных областей. Только в этом случае формируются ценностные механизмы поддержки и компенсации непризнанности — скажем, инстанция идеального, будущего читателя. Это направление размышлений намечено Сартром в книге «Что такое литература?» [57] Sartre J.-P. Qu’est-ce que la littérature? // Sartre J.-P. Situations II. Paris, 1948. P. 55–330. На русском: Сартр Ж.-П. Что такое литература? / Пер. Н. Полторацкой. СПб.: Алетейя, 2000. , а позднее воспроизведено в «полевой теории» Бурдье [58] Bourdieu P. Le Champ littéraire // Actes de la recherche en sciences sociales. 1991. № 89. P. 3–46; Bourdieu P. Les règies de l’art. Seuil, 1992; Bourdieu P. The Field of Cultural Production, Columbia U. P., 1993. На русском: Бурдье П. Поле литературы // Новое литературное обозрение. 2000. № 45. С. 22–87. . Существенно расширив представления об атрибутах и символах признания, Бурдье и его последователи [59] Charle Ch. Situation du champ litteraire // Littérature. 1981. № 44; Viala A. Naissance de I’écrivain: Sociologie de la littérature a l’âge classique. Paris: Editions de Minuit, 1985. На русском: Виала А. Рождение писателя: социология литературы классического века. // Новое литературное обозрение. 1997. № 25. С. 7–23. рассматривают неуспех как своеобразную форму стратегии успеха, как свободно избранную «позицию в литературном поле», позволяющую так или иначе получать «символическую прибыль».

Как видно из этого беглого обзора, с проблемой «успеха и поражения» связано несколько смежных проблем. Одна из них — проблема «социального» и «асоциального», «внешнего» и «внутреннего», «мейнстрима» и «маргинальности». Основная призма, сквозь которую мы намереваемся рассматривать подобные оппозиции, — теория публичных и приватных пространств. На макросоциологическом уровне эта теория активно разрабатывалась Эдвардом Шилзом и его школой [60] ShiIs Е. Privacy and Power // Shils E. Center and Periphery: Essays of Macrosociology. Chicago: University of Chicago Press, 1975. P. 317–344; Bulmer M. The Boundaries of the Private Realm: Limits to the Imperium of the Center // Center. Ideas and Institutions. Chicago, London: The University of Chicago Press, 1988. P. 160–172. ; в числе наиболее известных исторических исследований — переведенная на русский язык монография Ричарда Сеннета «Падение публичного человека» [61] Sennet R. The Fall of Public Man. N.Y.; London: W. W. Norton à Co, 1974. На русском: Сеннет P. Падение публичного человека / Пер. О. Исаева, Е. Рудницкая, Вл. Софронов, К. Чухрукидзе. М.: Логос, 2002. . Другая значимая для нас проблема — собственно риторика умолчания, недоговоренности, невыразимости, проблема негативной идентичности и апофатических определений. Сошлемся на сборник статей, непосредственно посвященный этой теме, — «Языки несказуемого: Игра негативности в литературе и литературной теории» под редакцией Вольфганга Изера и Сэнфорда Бадика [62] Languages of the Unsayable. The play of Negativity in Literature and Literary Theory / Ed. by S. Budick and W. Iser. N.Y.: Columbia Univ. Press, 1989. .

Интересующие нас сюжеты разворачивались преимущественно в Париже — городе, открытом для эмигрантов; однако собственное положение однозначно распознавалось нашими героями как уникальное. Еще один проблемный блок (им мы и завершим эту вступительную часть) — социальные, антропологические, культурные определения эмиграции; анализ возможных в эмиграции структур индивидуальной и групповой идентичности.

Это исследовательское поле начинает особенно активно разрабатываться в последние десятилетия — на волне интереса к образу постколониального, глобального мира [63] Один из наиболее заметных проектов — сборник Displacements: Cultural Identities in Question / Ed. Angelika Bammer. Bloomington: Indiana Univ. Press, 1994. . Эмиграция, во-первых, утверждается в качестве одной из рубрик minority-studies [64] См., например: Hall S. Cultural Identity and Diaspora // Colonial Discourse and Post-Colonial Theory / Eds. P. Williams and L. Chrisman. N.Y.: Columbia Univ. Press, 1994. P. 392–403. , во-вторых, все чаще представляет собой своеобразную метафору актуальной культурной идентичности вообще. Эмиграция становится идеализированным воплощением «культурной открытости», «коммуникации поверх границ», «критической дистанции» по отношению к любым формам власти, а в самых радикальных трактовках — по отношению к любым культурным установкам как таковым [65] Said E. Reflections on Exile // Out There. Marginalization and Contemporary Cultures / Ed. Russell Ferguson et al. Cambridge: MIT Press 1990. P. 357–366; Maffesoli M. Du nomadisme. Vagabondages initiatiques. Paris: Le Livre de poche, 1997; Chambers I. Migrancy, Culture, Identity. N Y.; London: Routledge, 1994; Joseph M. Nomadic Identities. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1999. . Эти представления, как правило, персонифицирует фигура «номада», странника, посредника между культурами; проблема эмигрантской идентичности здесь решается прежде всего как проблема идентичности индивидуальной. В тех случаях, когда в центре исследования оказывается сообщество («диаспора»), могут акцентироваться иные культурные смыслы, закрепленные за эмиграцией: виктимность, несчастье, незащищенность, изоляция. Хотя признается и возможность «накопления новой творческой энергии в вызывающем, плюралистическом контексте вне родного отечества» — ресурс для формирования диаспоры нового типа, диаспоры «периода глобализации» [66] Cohen R. Diaspora and the Nation State: from Victims to Challenge // International Affairs, 1996. Vol. 72. № 3. P. 509. См. также: Cohen R. Global Diasporas: an Introduction. Seattle: University of Washington Press, 1997. . В каком-то смысле образы эмиграции (диаспоры, изгнания, кочевничества) приобретают ту же неоднозначность, что и понятие поколения: с одной стороны, соотносятся с символами открытости, мобильности, независимости (или, в негативной модальности, — одиночества, оставленности), с другой — символизируют замкнутость, ограниченность, консервативность, верность традиционным ценностям, групповую солидарность.

Намереваясь избежать размытых метафор номадического сознания, мы посмотрим, что происходит на пересечении этих противоречивых смыслов. Имея в виду массовый отъезд из послереволюционной России, исследователи (как правило, эта тема интересует историков, реже — культурологов и социологов [67] Подробную историографию см.: Бочарова З. С. Современная историография российского зарубежья 1920–1930 гг. // Отечественная история. 1991. № 1; Пивовар Е. И. Российское зарубежье XIX — первой половины XX в.: некоторые итоги изучения проблемы // Исторические записки. 2000. № 3 (121). С. 237–253; Хитрова Е. В. Русская эмиграция во Франции 20–40-х гг. в исторической литературе // Россия и Франция XVIII–XX вв. / Под ред. П. П. Черкасова. М.: Наука, 2000. Вып. 3. С. 241–252. ) могут оперировать различными моделями эмиграции: от статичной, выстроенной по классическим лекалам (так, Андрей Азов принимает за образец для сверки «иудейскую ноту» [68] Азов А. В. Проблема теоретического моделирования самосознания художника в изгнании: русская эмиграция «первой волны». Ярославль: ЯГПУ, 1996. ), до динамичной, отражающей особую культурную ситуацию (так, Ирина Сабенникова концептуализирует и подробно характеризует «феномен массовых антитоталитаристских эмиграций» [69] Сабенникова И. В. Российская эмиграция (1917–1939). Тверь: Золотая буква, 2002. С. 328–332. ).