Андрас Рона-Таш - По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Но известен и другой способ охоты. Дальше на север, в лесах, где живут родители Бадарча, и еще севернее, на Алтае и в Саянах, обитал когда-то лесной народ. Много хлопот доставил он Чингис-хану и его предшественникам. Не один поход предпринял монгольский завоеватель против этого народа, пытаясь разбить его и стереть с лица земли. Лесной народ охотников и рыболовов состоял из различных племен и представителей разных этнических групп. Среди обитателей лесов были монголы, тюрки и многие другие неизвестные, теперь уже вымершие группы. Порой они совершали набеги на земли кочевников и снова уходили в гущу лесов, служивших им надежной защитой.

Для кочевников охотничья добыча была лишь дополнением к их обычной трапезе, даже в тех случаях, когда они добывали дичь не гоном, а в одиночку и арканом, как приходилось это делать юному Темучину, ловившему петлей мелких зверей. Но для лесных людей охота была основным источником существования и главным занятием. Меха были выгодным товаром, их очень ценили в далеких землях и платили за них хорошие деньги.

Пушнина из этих лесов еще в глубокой древности по великим торговым путям попадала в отдаленные страны. Главный из них известен в истории под названием «Пушного пути». Меха с Саян и Алтая доставлялись на берега Черного моря, а по Амуру — к Тихому океану. Торговые связи способствовали контакту различных культур.

Но охотничьи народы Южной Сибири устанавливали связи с кочевниками не только для того, чтобы переправлять меха через их территорию. Бывало и так, что группы охотников покидали леса, спускались в степи и становились кочевниками-скотоводами. Нам известно, что именно так поступили венгры. Они отделились от угро-финских племен, занимавшихся охотой и рыболовством где-то возле Урала, вышли из лесов и превратились в кочевников. Именно тогда венгры, видимо, и установили тесные связи с тюрками. Такой переход от лесной к степной жизни, разумеется, не мог совершиться внезапно; для этого потребовалось много времени. Нельзя представлять себе дело так, будто венгры, пешие охотники за лесным зверем, вдруг решили прекратить это занятие, вышли из лесов, купили лошадей и стада и предались кочевой жизни.

Многие исследователи стараются объяснить такое коренное изменение венграми своего образа жизни каким-то толчком извне, другие ставят под сомнение возможность столь резкого преобразования жизненного уклада. Истории кое-что известно о подобных переменах в жизни других народов, но непосредственных наблюдений за этими процессами никогда не велось. С этой точки зрения очень интересны две особенности, присущие тюркским охотничьим племенам Северной Монголии. Прежде всего тюрки охотятся верхом, а конная охота — более высокая ступень, облегчающая переход к кочевому скотоводству. Вторая особенность заключается в том, что некоторые охотничьи племена занимаются одновременно и скотоводством. Иногда они уделяют этому больше времени, иногда — меньше. При сильном падеже скота люди возвращаются к охоте, а разбогатев, перестают охотиться и целиком посвящают себя скотоводству.

Кроме различных урянхайских племен, пограничные северо-западные районы Монголии вплоть до Кобдо населяют еще две небольшие тюркоязычные группы: мончаки, или тувинцы, и теперь уже полностью омонголившиеся хотоны. В окрестностях Кобдо мы встретились с несколькими людьми из племени чанту (узбеками), переселившимися из Китая.

Район Хадхала населяют главным образом дархаты. Слово дархат , или в единственном числе дархан , означает, собственно, «кузнец», но так называют в Монголии всех ремесленников. Кузнецы когда-то играли большую роль в жизни монголов, да и любого другого кочевого народа. Тюрко-монгольское слово темур, или тимур (железо), входит составной частью в имена властителей великих держав — Темучина и Тимур-ленга. Нет ничего удивительного в том, что кузнецы пользовались уважением в пастушеском обществе, ведь они изготовляли не только важнейшие части конской сбруи (удила, стремя), различные инструменты, кухонную утварь (котел, крюк для котла, посуду), но и оружие (саблю, пику, наконечники для стрел, щиты, кольчуги и т. д.). Даже там, где монгольские орды истребляли все местное население, ремесленников обычно не трогали. Чингис-хан и его преемники привозили на берега Орхона искусных мастеров со всех концов света. Ремесленники пользовались рядом привилегий: их не облагали налогами, предоставляли им особые права и т. д. Слово дархан употреблялось и в смысле «необлагаемое налогом имущество». В самые давние времена, в первобытном обществе, кузнецы, вероятно, занимались не только своим ремеслом, но и знахарством. О почетной роли кузнецов в кочевом обществе свидетельствует и высокий титул тарканъ (ср. с дархан), фигурирующий в ряде венгерских географических названий.

Теперь, разумеется, уже не выяснишь, что общего между современными дархатами, проживающими на берегах озера Хубсугул, и древним народом ремесленников-знахарей. Но старики дархаты прекрасно помнят, что у них был свой особый образ жизни, совсем иной, чем у халха-монголов. Еще и теперь они по обычаям и языку сильно отличаются от окружающих их халха-монголов и бурят.

Как-то утречком идем в гости к нашим новым знакомым дархатам, юрта которых стоит недалеко от Хадхала. Особенно подружились мы с одним старым пастухом. Усаживаемся вокруг очага, и старик рассказывает нам о старой дархатской жизни. Разговорились о женитьбе, и я попросил, чтобы старик подробно описал нам старинный свадебный обряд.

— Свадьба? У нас такого обычая вовсе не было! — изумляет нас своим ответом старик.

— Ну а когда парень и девушка решали создать семью, то это должно было сопровождаться какими-то торжественными обрядами? — спрашиваю я.

— У нас нет… Мы похищали девушек!

— А как же вы их похищали? — настаиваю я.

— Да это совсем не интересно, — охладил мой пыл хозяин юрты, — у нас все так делали.

Юноша и девушка заранее договаривались о дне похищения. Парень просил свою избранницу запереть на ночь собак, а девушка говорила ему, в какую доску каркаса на западной стороне юрты, где она спала, должен постучать похититель. Родители ничего не подозревали. Юноша приезжал ночью с друзьями или один, тихонько стучал в стену, и девушка, забрав под мышку седло, висевшее у нее в изголовье, выскальзывала из юрты. Юноша вешал на дверь юрты шелковый платок — хадаг , чтобы утром родители поняли, куда девалась их дочь и что у ее похитителя серьезные намерения. Молодые мчались на лошадях в аил к родителям жениха, где для них ставилась юрта. В установке юрты участвовали все родичи жениха под руководством пожилого и опытного мужчины. Потом из родительской юрты приносили огонь и зажигали очаг в жилище новобрачных.