Кирсти Эконен - Творец, субъект, женщина: Стратегии женского письма в русском символизме

О таком же эксцентрическом субъекте говорит также Де Лауретис в статье «Feminist Studies / Critical Studies» (de Lauretis 1988).

М. Михайлова (Михайлова 1999, 239) в статье о Петровской-критике призывает исследователей к изучению ее рассказов и статей. Е. Тырышкина (Тырышкина 2002-б, 135) также подчеркивает важность введения не только биографии, но и произведений Петровской в эстетический контекст своего времени.

См. главу «Symbolism or Decadence» в книге Дж. Делани Гроссман «Valery Bryusov and the Riddl of Russian Decadence» (Delaney Grossman 1985, 86–110).

Об истории понятия декаданса см. «Introduction» к изд.: Perennial Decay 1999, 1–34 и кн.: Weir 1995, 1–21 (гл. «The Definition of Decadence»).

Как показывает Чарльз Бернхаймер (Charles Bemheimer) в статье «Unknowing Decadence», декадентская культура имеет сложное и амбивалентное отношение к собственному декадансу, то же можно сказать и о восприятии этой культуры. Ср., напр., противоречивое восприятие «Портрета Дориана Грея» О. Уайльда как канонического примера декаданса (упадочности) и нравственной критики декаданса (Perennial Decay 1999, 50–61).

В качестве примера антидекадентского пафоса можно назвать книгу Макса Нордау «Вырождение» или вышедшую во Франции в 1909 году книгу Луи Мегрона «Романтизм и нравы» (рус. пер. 1914 года).

В качестве примера можно указать на некоторые прозаические произведения В. Брюсова, которые рассматривает М. Михайлова (Михайлова 2003). По этой же теме см.: 1970, 201 (глава «La Belle Dame Sans Merci»). См. также: Perennial Decay 1999 и Felski 1995. О русской популярной культуре см.: Brooks 1988.

Рецензия вышла в газете «Свободные мысли» (31 дек. 1907. № 34. С. 2). Особую признательность хочу выразить О. Кульбакиной за предоставление мне этого текста.

О значимости границы между «высоким» и «низким» рассказывает, например, высказывание С. М. Соловьева о восприятии «Незнакомки» Блока (о «Незнакомке» речь пойдет ниже в данной главе). Соловьев, с оттенком неодобрения, вспоминает, как популярность стихотворения вышла далеко за пределы обычного круга ценителей символистской поэзии и как Блок «Незнакомки» «стал любимцем толпы» (Лавров 1991, 182).

В годы романа с Брюсовым Петровская не стремилась к собственному литературному творчеству. Лавров утверждает, что Брюсов пытался пробудить в ней творческую активность (Брюсов и Петровская 2004, 17), например предлагая ей писать рецензии в «Весы», а после закрытия «Весов» — в «Русскую мысль». По мнению Лаврова (там же). Петровская растратила свой творческий потенциал на чувства, вызванные Брюсовым. (Возможно, это правда, хотя стоит добавить, что такой вывод оправдан лишь в том случае, если Петровскую изучают только в связи с Брюсовым).

В сборник включены рассказы «Она придет», «Ложь», «Раб», «Весной», «Я и собака», «Бродяга», «Северная сказка», «Призраки», «Осень» и «Любовь».

«Sanctus amor» был оценен критикой довольно прохладно: Андрей Белый критиковал в рассказах Петровской представление о любви; Брюсов считал сборник средним, оценив его на С+, то есть «cum laude approbatur» (Peterson 1993, 116); Зинаида Гиппиус отрицательно высказалась о сборнике в статье «Зверебог» (Гиппиус 1908).

В личном письме Петровская говорит о том, что хотела опубликовать сборник из 20 рассказов в 1914 году, но не смогла вернуться в Москву, где осталась рукопись. После неудачи с публикацией сборника рассказов Петровская в 20-е годы пыталась напечатать большую повесть под тем же названием — «Разбитое зеркало» (Флейшман, Хьюз, Раевская-Хьюз 1983, 230).

В сборнике немало отсылок к культурному контексту современности и к обстоятельствам личной жизни автора. Как уже было сказано, книга посвящена Сергею Ауслендеру, которым в то время увлеклась Петровская. Название сборника заимствовано из стихотворения Андрея Белого «Предание», впервые опубликованного как «Sanctus amor» в 1903 году (Delaney Grossman 1994, 264). В изображаемых событиях легко найти намеки на взаимоотношения автора с В. Брюсовым (Delaney Grossman 1994, 145).

Делани Гроссман утверждает, что «the work that seems to have crystallized Przybyszewski’s message for Petrovskaja was „Androgyne“ (1900), which appeared in Russian in 1905 as In the Hour of the Miracle (V chas chuda) with its concluding section called „The City of Death“ (Gorod smerti)» (Delaney Grossman 1994, 138).

В том числе А. Блок и Андрей Белый. См. след, сноску.

Кукла, картонная кукла, манекен, или восковой манекен, входят в словарь рассказов Петровской. В воспоминаниях она называет Брюсова манекеном в черном сюртуке и суммирует «общественное мнение» о нем так: инквизитор от литературы, схема, картонный манекен, начетчик, маг, волхв, звездочет, «одержимый», маньяк честолюбия и величия, в общении человек трудный и тяжелый, ядовитый, колючий как игла (Петровская 1989, 76–77).

См. также: Петровская 1989, 53. Самой известной картонной куклой символистской культурной среды была, естественно, Коломбина из «Балаганчика» Блока. В статье «О современном состоянии русского символизма» (1910) Блок истолковал образ Незнакомки как демонический: «дьявольский сплав из многих миров», «красавицу куклу» (Блок 1962–1969, т. 2, 763).

См. эти суждения в более широком контексте: Ваl 1997, 19, 142–160.

Я ссылаюсь на Лансер (Lanser 1981) в этом пункте, хотя и не согласна с отождествлением рассказчика и автора в ее понимании.

Понятие заимствовано из исследования: Kalin Madeleine. Narrative Transvestism: Rhetoric and Gender in the Eighteenth-Century English Novel. Cornell University Press, 1991, — которое посвящено рассмотрению «Роксаны» Даниэля Дефо и «Клариссы» Семюэля Ричардсона.

«Она» вместе с рассказом «Осень» — литературный дебют Петровской. Оба рассказа были опубликованы в альманахе «Гриф» (М., 1903). В том же альманахе «Гриф» после рассказа «Она» напечатано стихотворение Брюсова «Agatha». Образ Агаты будет рассмотрен в главе о Зиновьевой-Аннибал.

В некоторых других рассказах Петровской появляются также «сонные лакеи» и описаны «переулки», что встречается и в «Незнакомке» Блока.

Те же мотивы, пространство кабачка и «сомнительная женщина», встречаются также в произведении «Голова медузы» Л. Зиновьевой-Аннибал, которое включает прямые вариации на темы блоковской «Незнакомки». См.: Лавров 1991, особенно с. 186–187.

Э. Бристол (Bristol 1986, 149–159) предлагает в качестве источников «Незнакомки» идеи Ницше. Дж. Пиро (Pirog 2001) рассматривает «Незнакомку» в сравнении с бодлеровским сонетом «А une passante».

Первая возлюбленная является в сознании рассказчика такой: «Та, другая, имя которой Неизбежность, встает из темных бездн души и смотрит суровыми непрощающими глазами» (Петровская 1908, 78).