Юрий Курносов - Аналитика: методология, технология и организация информационно-аналитической работы

Когда кто-то говорит о высокой эффективности рыночной экономики, следует понимать, что говорящему присущ весьма специфический взгляд на эффективность — под эффективностью он понимает эффективность функционирования системы управления, а не стоимостную эффективность, не эффективность расходования ресурсов и не какие-либо иные виды эффективности. Целью такой системы является не обеспечение оптимального режима функционирования каждого элемента системы, а оптимальность в среднем — именно наличие временных «диспропорций» является движущей силой ускоренного развития системы. Более того, предполагается, что за счет роста функционального динамизма элементов и, как следствие, структурного динамизма системы, будет достигнут прирост эффективности работы отдельных элементов, улучшение адаптивных свойств системы в целом и ускорение процесса эволюционного развития системы. Однако при этом забывают, что несбалансированные и неуправляемые структурные и функциональные изменения нередко предшествуют кризису или следует за ним.

В ходе эволюции системы многие ее подсистемы утрачивают свою функции — некоторые подсистемы перепрофилируются, некоторые остаются «балластом». Если воспользоваться метафорой, и отождествить государство с человеческим организмом, то можно сказать, что организм, в отличие от государства, менее решителен — многие органы, утратившие свои функции, тем не менее, присутствуют в организме как рудименты, как резерв адаптации.

Государство с сугубо рыночной экономикой безжалостно отторгает резервы адаптации, «считая», что обладает более высокой адаптационной способностью, нежели живой организм, но это не так. Каждый раз, когда требуется мгновенная трансформация (отращивание ранее отброшенных за ненадобностью хвостов) требуется резкая смена режима управления, его централизация, мобилизация ресурсов. Вспомните, как США отреагировали на события 11 сентября 2001 года: резкая централизация властных полномочий, перетягивание средств в военный сектор экономики, в социальный сектор и так далее — многие заговорили о свертывании демократии, о противоречиях с рыночным принципом управления экономикой. И это — реакция США, государства с мощнейшими золотовалютными и сырьевыми запасами, обладающего мощным потенциалом воздействия на международную политическую, военную, финансовую и экономическую ситуацию в мире!

Россия — страна чрезвычайно решительных людей. Поясним: по существу идеологической основой государства с рыночной экономикой является теория, рассматривающая государство как продукт общественного договора [54] Сторонниками и популяризаторами теории общественного договора были Гоббс, Спиноза, Руссо и ряд других ученых 17–18 вв. Согласно теории естественными правами признавались право на частную собственность и неограниченную личную свободу. По существу провозглашался примат личного над общественным. . Эта теория, активно развивавшаяся в эпоху Возрождения, чрезмерно замкнута на личность гражданина и принижает значимость экономических процессов в формировании государства. Сторонниками теории предполагалось, что существование государства как гаранта безопасности в военной, экономической и социальной сферах, гаранта личных свобод граждан должно быть желанным для большинства членов общества. Другое дело, что на практике ни одно государство с рыночной экономикой еще не рискнуло воспользоваться идеальными построениями этой теории в полном объеме: активные усилия предпринимаются к тому, чтобы создать некие защитные механизмы, желательно, ненасильственным образом сплачивающие нацию. В России же вновь был поставлен решительный эксперимент: переход к рыночной модели регулирования экономики был начат прежде, чем была создана информационная и законодательная инфраструктура обеспечения процессов управления, прежде, чем была восстановлена идеологическая функция государства, созданы экономические предпосылки для сохранения целостности государства .

Иными словами, рыночная модель не всегда и не для всех в равной степени пригодна и полезна — государство должно располагать большим запасом прочности, позволяющим преодолеть центробежные тенденции, должны соблюдаться строгие пропорции в распределении ресурсов и запасов между государством, его подсистемами и элементами. Как только соотношение складывается не в пользу государства, и оно оказывается не в состоянии мобилизовать ресурсы на погашение конфликта целей, когда теряют действенность даже моральные и идеологические стимулы, тогда государство резко ослабевает и вообще может прекратить свое существование.

Да, за счет роста конфликтности системы ее компоненты приобретают повышенный динамизм, стремятся к наращиванию эффективности собственного функционирования и приобретают ряд положительных свойств , которыми они не обладали при плановой системе управления. Однако для наращивания динамизма системы требуется изменить систему управления ресурсами, произвести их перераспределение и закрепить за более мелкими компонентами системы. Заметим, что рост эффективности всегда происходит за счет некоторого снижения устойчивости , вызванного стремлением к сокращению резервных мощностей, ресурсов и компонентов, непосредственно не участвующих в выполнении целевой функции. То есть, получаемый за счет этих мер прирост эффективности системы в целом приводит к общему снижению устойчивости системы, ее способности к существенному изменению режимов расходования ресурсов.

В России этот переход происходил на фоне интенсивного разграбления ресурсов, что не могло не сказаться на состоянии государственных резервов. В одночасье утратив основные источники доходов, государство вынуждено было пойти на расходование государственных резервов. Это отразилось на его устойчивости как системы. Более того, резкая смена общественных приоритетов в сочетании с интенсивным и плохо управляемым процессом расходования резервов привели к криминализации общества. Надо сказать, что эти процессы происходили не без одобрения «международной общественности» — «чуткое руководство» со стороны различных фондов, транснациональных корпораций, финансовопромышленных групп, иностранных спецслужб вело не к перепрофилированию, а к дестабилизации и разрушению ряда государственных и общественных институтов.

После того, как слово «академия» перестало быть «монополией» государства, а его использование стало возможным для именования общественных организаций, началась массированная атака на основы научного мировоззрения граждан. Появились академики оккультных наук, что не могло не подорвать доверия к академикам и академиям, а заодно — и к самой науке, как инструменту управления обществом. Всплеск оккультизма и мистицизма никогда не был индикатором благополучия в обществе. Оккультные учения всегда вызвали к жизни феномен фатализма, более свойственный именно азиатской культуре (по крайней мере, именно такой ее изображает европейская литература). Россию стали подталкивать к мысли о том, что у нее есть особая «миссия» — миссия «великого третейского судьи», этакого демпферного государства-спасителя европейского мира от наступления «азиатской опасности».