Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1994 год

— Твоя речь умна, — возразил ципа. — Я направил посланца в Суамокс, в главный храм нашей страны, чтобы жрецы смогли основательно познакомиться со словами вашего Бога. Я должен дождаться их ответа, поскольку я господин только над страной, но не над храмами.

Монах был очень недоволен, когда Фернандо перевел ему эти слова.

— Нам с этими дьявольскими жрецами не о чем разговаривать, — прохрипел он. — Ну ладно, заключим с язычниками договор, но, если они не примут нашей веры, на их головы падет страшное проклятие!

После этого договор о мире и взаимопомощи между конкистадорами и народом чибча был заключен. Вопрос о вере на неопределенное время отложен. Обе стороны громко повторили несколько раз основные положения договора, чтобы крепче запечатлеть его в памяти. Фернандо все записал на пергаменте. Затем присутствующие подкрепили заключение договора, несколько раз прикоснувшись к ладоням друг друга, что означало скрепление договора, который должен теперь свято соблюдаться.

Фернандо безоговорочно поверил в этот договор, связавший не только повелителей испанцев и чибчей, но и его с Аитой. Сегодня он видел ее последний раз перед долгой разлукой. Завтра он должен уехать обратно в лагерь, чтобы начать военный поход против панчеи.

Аита была окрещена, когда солнце скрылось за горами. Она дрожала под рукой священника, однако ни на мгновение не усомнилась в необходимости принятия веры белых. Она была готова сделать все, что потребует Фернандо.

Потом они сидели на скамье возле пруда. Пума, мурлыча, лежала у их ног. С гор уже веял осенний ветер, в густеющем сумраке медленно пропадали силуэты окружающих вершин, в небе стали зажигаться звезды.

Они были еще вместе, но говорили об отъезде, о разлуке и надеждах; девушка с замиранием сердца слушала его слова: «Я приду Опять».

Он вернется, думала Аита. Я дам ему все, что только смогу. Кроме того, я буду ежедневно повторять тайный любовный наговор, который девушка народа чибчей заучивает со слов своей матери. Он вернется! Он не захочет возвращаться за море, он обязательно вернется!

И она обняла его со всей страстностью молодой натуры.

Ветер затих в саду, как будто тоже улегся спать. Только из помещения, где жил монах, раздавался шум беспокойных шагов.

А утром пришел Чима и без единого слова приступил к исполнению своих обязанностей. У него было сосредоточенное посуровевшее лицо, но работал он спокойно и со знанием дела, как прежде. Фернандо не поверил своим глазам, когда проснулся.

Фернандо молча смотрел на него, но индеец не обращал внимания. Наконец Фернандо все-таки заговорил. Он встал, взял чибчу за руку и тихо произнес:

— Прости меня!

— Конечно, — ответил Чима.

Лейтенант, удивившись, продолжал:

— Ты пришел, я очень доволен этим. Я хорошо понимаю твою обиду и огорчение, Чима. Во всем, что случилось, моя вина. Но пойми меня, — я не мог поступить иначе!

— Я знаю, — проговорил индеец, заполняя седельные сумки господина разными нужными в походе вещами.

— Что же теперь будет?!

— Я иду с тобой, сеньор, я же твой слуга.

— Мой слуга, мой слуга. Мы же были друзьями, братьями, а теперь... Послушай, Чима, я не могу иначе, я люблю Аиту и она любит меня.

— Зачем ты говоришь об Аите? — спросил индеец мягко. — Я же никаких прав на нее не имею. Я ее давно знаю и желал, чтобы у нее все было хорошо, и ее глаза не стали источниками слез. Больше мне ничего не надо.

— Чима!

Индеец молча отвернулся. Его молчание было для Фернандо хуже всех упреков и громких укоров.

Эскорт ожидал у дверей, чтобы проводить посольство до границ страны. Предводителем оказался пышно разодетый высокий чибча. Его звали Фагуакундур, он был одним из сыновей ципы и начальником индейского отряда в тысячу воинов, должный вместе с испанцами выступить против панчеи. Лейтенант сразу заметил, что этот индейский воин — уцакве, видимо, очень любит пофрантить. Его одежда, оружие и снаряжение были богато украшены драгоценностями и разными вышивками.

На дворе нетерпеливо бил копытами конь. Но Фернандо направился сначала к пруду в надежде увидеть девушку и услышать от нее слова прощального привета. Однако ее нигде не было. И пума тоже исчезла.

Он выехал со двора на улицу, где уже толпилось множество любопытных. Воины с копьями на плече маршировали со строгим выражением на лицах к выходу из города. За ними и посольство двинулось в путь.

На крыше одного из дворцов стояла Аита. Она следила за колонной, пока та не исчезла в тучах пыли. Аита пела своему белому воину прощальную песню, печальную и радостную одновременно:

— О мой любимый, твои губы несут блаженство, твои глаза как кристаллы, твои волосы подобны травам горных лугов. Я приветствую тебя!

Но лейтенант уже ничего не слышал. Он был опять кавалеристом, как прежде.

Продолжение следует

Перевод Р.Тедер

Продолжение. Начало см. в № 5,6/1994.

Смарагды, золото и коричневокожие девушки

В лагере Кесады царило напряженное ожидание. Чибчи, охранявшие границу, полностью исключали контакты с испанцами, а в горах было очень мало дичи, и в лагере ощущался недостаток провианта. Саквесаксигуа отдал строжайший приказ не пускать никого из белых на равнину. Это обстоятельство очень беспокоило Кесаду, тем более что от посланников уже несколько дней не было ни слуху ни духу.

С прибытием посольства все проблемы разрешились. Посланники вернулись, и с ними прибыла тысяча индейских воинов с сыном ципы Фагуакундуром во главе. После рассказывали много удивительного о городах чибчей, а монах с осуждением поведал о пирах с возлияниями, возбуждая тем самым жадность и похотливость солдат, которым уже изрядно надоело жалкое лагерное житье.

С большим оживлением они слушали о сокровищах повелителя чибчей. Зримые доказательства существования представили десять носильщиков. При взгляде на подарки у конкистадоров засверкали глаза и захватило дух!

Золото!

Эльдорадо бросило им небрежным жестом подачку из своих неисчислимых богатств, как благородный идальго бросает полреала попрошайке. Однако они выразили и готовность к сотрудничеству, прислав тысячу воинов во главе с сыном самого ципы. Ну что же, при случае можно использовать его в качестве ценного заложника, хотя его послали, несомненно, следить за действиями и передвижениями белокожих воинов.

И если индейский властитель действовал как хитрый лис, то Кесада был готов поступать как алчный шакал. К черту сентиментальность лейтенанта, старавшегося заключить честный договор, к черту слащавые тонкости бескровного покорения! Предстоящая стычка с панчами должна стать отвлекающим маневром в преддверии решающих действий.