Джо Салас - Играем реальную жизнь в Плейбек-театре

Еще есть рассказчики, которым, как кажется, недоступны глубокие истории. Они встают и рассказывают простые анекдоты или повторяют истории предыдущих рассказчиков по типу: «И у меня так же». Или же они путаются в том, что хотят сказать, и не могут ответить на попытки ведущего прояснить их рассказ. В нашей труппе такие рассказчики обычно расстраивали нас и мы злились на них за то, что нам отказано в удовольствии разыграть «хорошую» историю.

Но спустя время мы поняли, что в рассказах всегда существует более глубокая история - та, что выходит за пределы индивидуальной истории рассказчика. Это история данного отдельного вечера, и все, что происходит на выступлении, является ее частью, пока мы находимся вместе до момента прощания. В основном задача ведущего и состоит в том, чтобы помочь всем увидеть эту обобщающую историю; напомнить людям этот замечательный факт, что мы собрались здесь, чтобы отдать дань уважения нашим историям; указать стихийно возникшую тему, связь между прозвучавшими рассказами, предназначение в ней того или иного рассказчика; и даже если перформанс был не совсем удачным, призвать зрителей увидеть коллективную ответственность за то, что произошло этим вечером. Истории неотделимы от контекста, в котором они рассказываются, и детали этого контекста так же значимы, как и детали историй.

Постоянно держать в сознании это измерение непросто. Находясь на сцене, мы стремимся сфокусироваться на рассказываемой истории и трудностях ее исполнения. Мы должны в уме панорамировать происходящее, как кинокамера, чтобы увидеть полную картину. Перформанс пронизан моментами, которые могут нам помочь, если мы открыты, чтобы заметить их. Один такой момент наступает в начале выступления. Этап разогрева заканчивается, и ведущий спрашивает: «Кто сегодня хочет первым рассказать историю?» Тишина и спокойствие. Затем какое-то движение среди зрителей. Фигура отделяется от группы, выходит на сцену, становится личностью с лицом, голосом, именем, историей. Каждый раз, когда я вижу это, я застываю в изумлении. Удивительно, что так и происходит – мы говорим: «Мы здесь для того, чтобы разыграть вашу историю», а незнакомый нам человек отвечает: «У меня есть история».

Во время нашего тура по Австралии в 1980 г. мы выступали в довольно большом и престижном театре в Сиднее. Он был переполнен, и это нас радовало, но также мы знали, что это плохой знак в отношении тех историй, которых можно было ожидать. К тому времени мы уже поняли, что «хорошие» истории, колоритные, о глубоких жизненных вопросах, обычно возникают, если зрителей мало или они каким-то образом тесно связаны друг с другом. Тогда у людей есть причины доверять друг другу. Однако в большой аудитории публичного выступления мало шансов услышать что-то, кроме анекдотов.

Именно это мы и получили в Сиднее. Истории про опоссумов на крыше, наблюдения, как кукабурра - большой австралийский зимородок - кормит своих детенышей. Долгие годы после этого выступления мы вспоминали о нем как о хорошем примере поверхностного уровня, типичного для больших публичных перформансов. Но сейчас я думаю, что там были, по меньшей мере, два важных направления, которые мы не смогли осознать тогда. Одним из них была связь между темой чужаков, диких животных, грубо вторгающихся в городскую жизнь, и нашим визитом - мы, иностранцы, незнакомцы, внезапно оказавшиеся среди них. Другим была тотемическая природа самих животных. И хотя в сознании городских жителей эти темы вряд ли были главными, Австралия - это земля, на которой сильно чувствуется присутствие животных. Опоссумы, и кукабурры, и кенгуру занимают центральное место в космологии туземных сказаний. Истории про животных в Австралии, без сомнения, должны были быть услышаны в этом контексте.

Когда начинается вечер Плейбек-театра, мы не знаем, какие будут истории, как и откуда возникнут темы, которые вплетутся в ткань события. Когда мы слушаем слова рассказчика, когда мы постигаем уровни смысла в том, что мы собрались вот так, в этом месте и в это время, ощущение истории должно присутствовать в нашем сознании.

В публичном плейбек-перформансе седая женщина, по имени Элайн, рассказала историю о том, как по стечению обстоятельств она плавала в пруду обнаженной вместе с молодым человеком. Он был намного младше нее, они встретились недавно на семинаре. Плавание было великолепным, но, когда пришло время выходить из воды, оказалось, что она не может выбраться из пруда. Тогда молодой человек схватил ее за руки и вытащил на берег. Она стояла полностью обнаженной лицом к лицу не только с ним, но и с бескомпромиссным ощущением собственного стареющего тела.

Описание этого случая указывало на его значение для Элайн. Она была удивлена, но, очевидно, не подавлена этим моментом растерянности с отзвуком смерти. Вместо этого она рассказала нам, что приняла факт своего старения и даже нашла удовольствие в том, что жизнь обернулась к ней голой правдой.

Эта история также была частью большей истории. Значимые элементы лежали скорее вне, чем внутри самой истории, хотя два аспекта - содержание и контекст - перекликались и дополняли друг друга. Ведущая была знакома с Элайн и знала, что на самом деле она гораздо старше, чем выглядит. Ей было семьдесят, а выглядела она не старше пятидесяти. С ее разрешения ведущая сообщила об этом зрителям. Это придало истории еще больший драматизм. Элайн была первым рассказчиком этого вечера, и это уже говорило о ее смелости и желании быть замеченной - оба эти качества соответствовали истории.

Сценическое действие началось с того, что они путешествовали на машине, осматривая достопримечательности, а затем подъехали к пруду. Актриса-рассказчица (актриса, играющая Элайн) была полна эмоций, в отличие от ее более спокойного компаньона. Сцена подошла к тому моменту, когда они уже на обратном пути увидели привлекательный пруд и Элайн решила искупаться. «Я не взял с собой плавки», - сообщил молодой человек. «О, ничего страшного, у меня тоже нет купальника», - сказала актриса, игравшая роль рассказчицы, в неудержимом веселье срывая с себя куски ткани, которые она набросила перед началом сцены. Они плавали и плескались в прохладной воде. Музыка сопровождала их наслаждение и уединенность. А затем кульминация: молодой человек без усилий выскакивает на берег, а Элайн не может последовать за ним. Он вытягивает ее из воды. Долгие минуты они стоят вот так, молодое тело и старое тело. Внутреннее переживание Элайн отражается на лице актрисы и в аккомпанирующей музыке. И на этом все заканчивается.

Элайн была одной из тех рассказчиц, которые мастерски представляли свои истории. Команда плейбек-актеров без труда нашла эстетическую форму для ее рассказа. И все же они обратились к ее ощущению истории, чтобы выбрать и оформить ключевые моменты. Они решили начать с осмотра достопримечательностей, осознавая, что нам не обязательно видеть сцену их встречи на семинаре, но история должна иметь свое начало, свое обрамление, как гряда холмов должна иметь обрамление прилегающей равнины. Когда действие достигло кульминационной точки, актеры растянули их столкновение лицом к лицу так, что на сцене оно длилось гораздо дольше, чем в реальности, демонстрируя видимую аналогию внутреннего переживания Элайн. Они поняли, что на этом история должна быть закончена. Не было необходимости показывать что-то еще, и они закончили сцену.