Владислав Петров - Древняя история смерти

Что характерно: хотя Бог послал на поиски Смерти зверей и птиц и не делал никаких обращений к насекомым, нашла ее муха, которая, несмотря на наличие крыльев, все-таки вряд ли заслуживает того, чтобы быть причисленной к птицам. Оказывается, все время, пока эстонцы мучились, не зная, что делать со свалившимися на них долголетием и дряхлостью, Смерть дрыхла под мостом, положив под голову косу, которая от влаги уже изрядно заржавела. Муха принялась надоедливо жужжать над ней, и в конце концов Смерть проснулась. Она сладко потянулась, огляделась, схватилась за косу и давай наверстывать упущенное — размахивать ею налево и направо. Мало эстонцам не показалось.

А муха в награду за службу получила от Бога право обедать за любым столом — хоть царским, хоть королевским, хоть каким — и почему-то не только эстонским…

Марийцы, как мы помним, пострадали от зловредного Шайтана, который подкупил шубой сторожа-собаку и оплевал сделанную демиургом Юмо заготовку человека, после чего бессмертие марийцам уже не грозило. Однако не все так просто в мифологии этого народа. Другие мифы — похожие один на другой и, значит, имеющие общий корень — сообщают, что Юмо все-таки сотворил марийцев бессмертными (следовательно, попавшая на марийцев слюна Шайтана оказалась не такой уж и ядовитой), но они сами отказались жить вечно. Мы приведем одну из версий.

Дух смерти Азырен, посланец владыки загробного мира марийцев Киямата, в мифические времена имел обыкновение являться к человеку, сообщать о своем намерении предать его смерти и лишь затем убивать ударом кинжала в сердце. Нельзя не признать, что в этом заблаговременном оповещении было что-то рыцарственное — сродни знаменитому «иду на вы» русского князя Святослава. После этого Азырен возвращался к Киямату (или в Киямат — загробный мир и его властитель у марийцев одноименны), не забыв прихватить с собой душу убиенного. Перед людьми он представал в облике мужчины, что называется, корпулентного, и поэтому мало кто из них пробовал ему перечить, а если кто пробовал, то все равно без толку.

Однако и на духа бывает проруха — пусть даже он дух смерти. Пришло время помирать одному плотнику, а тот попросил Азырена прежде, чем забирать его душу, продемонстрировать, как это — в гробу лежать. О дальнейшем умудренный чтением этой книги читатель уже догадался: наивный Азырен улегся в гроб, а плотник быстренько гроб заколотил, отволок куда подальше и ничего никому не сказал. В данном случае «куда подальше» находилось в глубоком омуте.

С того дня марийцы перестали умирать, и поначалу вечная жизнь была для них синонимом вечного праздника. Но прошла тысяча лет, и выяснилось, что бессмертие имеет свои издержки. Беда пришла, откуда не ждали. Марийцы, родившиеся до того, как плотник упаковал Азырена, давно уже преодолели мафусаилов рубеж и от старости — из мифа слов не выкинешь, в буквальном смысле! — поросли мохом. Старческие и нестарческие хвори, все разом, ели их поедом, и никакого спасения, пусть даже в виде смерти, впереди не намечалось. Глядя на старшее поколение и ощущая недобрую свою перспективу, возроптали и те, что помоложе. Страх и уныние поселились на марийской земле, поскольку оказалось, что есть нечто похуже смерти, и это «похуже» теперь грозит марийцам.

Старики воззвали к согражданам, и в итоге был собран совет с участием всех людей и зверей, на котором было решено отыскать пропавшего Азырена. Из этого следует вывод, что плотник по-прежнему держал рот на замке: возможно, опасался народного гнева, а возможно — и это даже вероятнее, учитывая его почтенный возраст, — подружился с Альцгеймером и ничего не помнил.

Поиски привели марийцев к богу луны Тылзе юмо, который и сообщил, что видел, как однажды ночью плотник бросил в омут дубовый гроб. Марийцы бросились к реке, выловили сетями гроб и выпустили Азырена на волю. Гнев духа смерти, и прежде не отличавшегося добротой, а тут уж окончательно озверевшего в тысячелетнем заточении, был страшен. Первым делом он разобрался с плотником — убил несчастного, а душу его бросил в тамык, марийский ад, прямиком в котел с кипящей серой, где она и пребывает поныне. Затем прибрал скопом всех поросших мохом долгожителей, больных и страждущих и для ровного счета кое-кого из здоровых.

Понемногу, однако, чрезмерный пыл в нем угас, и все пошло тем же порядком, что и до казуса с плотником, — не считая того, что Азырен оставил привычку заранее сообщать жертве о своем намерении забрать ее грешную душу. Теперь он является к марийцам невидимым, без всякого предупреждения, и лишь изредка кто-то случайно может увидеть его, едущего в черной повозке, запряженной черными лошадьми, за очередной человеческой душой…

У чувашей с марийцами схожая судьба. Точно так же был в ней Шайтан, собака-предательница, оплевывание и потеря бессмертия еще на стадии неодушевленного зародыша, но затем демиург Тура — видимо, найдя противоядие против шайтановой слюны — вернул чувашам способность жить вечно.

Однако он не подумал о том, чтобы наградить их вечной молодостью, и спустя какое-то время — малое с точки зрения Тура и значительное, если принять во внимание ресурсы организма среднестатистического чуваша, — одряхлевшие старики отправили к демиургу депутацию с просьбой даровать им смерть. Тура отреагировал мгновенно, и Смерть тут же явилась на свет в образе антропоморфного существа женского пола. Впрочем, зная, что люди любят рассуждать о смерти именно тогда, когда меньше всего хотят умирать, Тура позволил ей убивать чувашей только с их согласия. Правда, способ умерщвления, избранный демиургом, выглядел не очень привлекательно: предполагалось, что Смерть будет втыкать желающим что-нибудь острое в затылок.

Именно это, возможно, привело к тому, что один старик вместо того, чтобы подставить Смерти голову, обманул ее— точь-в-точь как это сделал хитрый марийский плотник. Причем остальные чувашские старики, похоже, ничего не имели против такого исхода — создается впечатление, что по сравнению с дырой в затылке дряхлость показалась им совсем не страшной. И жить бы чувашам вечно, хотя с возрастом и не очень здорово, но Тура держал этот вопрос под контролем и однажды поинтересовался, куда подевалась Смерть и почему чуваши не умирают. Чуваши развели руками и сделали вид, что ищут, но, понятное дело, ничего не нашли.

Но Тура не успокоился и, созвав всех наземных и водных тварей, выяснил, что Смерть заперта в железном гробу, утопленном посреди озера. Причем решающий вклад в нахождение Смерти внес еж — мудрейший из чувашских зверей. За это Турй наградил его особой — колючей — шубой; выходит, что до этого еж ходил голяком.