Наталья Фатеева - Поэт и проза: книга о Пастернаке

Поезда, вокзал, переезды, стрелочник определяют судьбу лирических героев Пастернака, и в «СМЖ» для него поездов расписанье даже грандиозней святого писанья. Вокзал — один из первых «звательных падежей» поэта «начальной поры», его «друг и указчик ». Тема «пути» стоит и у самых истоков «сотворения мира» Девочки «ДЛ», а также определяет все взаимоотношения Я — Ты в «СМЖ», и даже полдень мира — соперник Пастернака — характеризуется им как « вокзальный вор», следящий «за вышиваньем ангела» (в «СМЖ» ангел и Елена — Девочка находятся в отношении паронимии). В повести «ДЛ» путь в поезде для Жени и ее брага — целое событие, как и все наименования, связанные с железной дорогой: депо, паровозы, запасные пути, беспересадочные, начальник станции, а слово класс даже кажется «на языке» детей кисло-сладким на вкус. Путь же из Европы в Азию через горы, покрытые деревьями и кустами орешника, кажется Девочке морем, миром. «Громкое имя» этого рождающегося мира мы узнаем в стихотворении «Урал впервые» книги «ПБ». Затем в романе «ДЖ» путь из Европы в Азию проделает сам Живаго, его же возвращение назад в Москву окажется для него роковым.

В «ОГ» Пастернак описывает, как в молодости он мчится на поезде в Марбург «на всем лету», и города Германии разворачиваются перед ним на карте. Эти города «вовлекались в круговорот» связанных с ними «стародавних подробностей», «как звездные спутники и кольца» [4, 170]. « Иногда горизонт расширялся, как в „Страшной мести “ (ср. „Распад“ и „Степь“ „СМЖ“), и, дымясь сразу в несколько орбит, земля в городах и замках начинала волновать, как ночное небо » [4, 171]. Таким образом, концепт «пути», получающий прежде всего воплощение в передвижении на поезде, сливает в себе Город и Природу, Землю и Небо так, что даже поезд касается деревьев (ср. затем в «ДЖ» [3, 157]: Они росли <���…> спокойно протягивая к крышам вагонов развесистые ветки с пыльной от железнодорожной толкотни и густой, как ночь, листвой, мелко усыпанной восковыми звездочками мерцающих соцветий) и через «окно» поезда, «как телеграмма, поданная в дороге, всплывало <���…> знакомое, точно к Юрию Андреевичу адресованное благоухание» [3, 156]. Это «благоухание», приносящее «благую весть», « приходило с высоты для цветов в полях и на клумбах » и соединяло звезды и соцветия. Деревья же, встающие на пути Пастернака и определяющие этот путь, — прежде всего липы. В «СМЖ» в природе лип было жечь, или после дождя превращать путь в омытый мглою липовой Садовый Сен-Готард, в поэме «Лейтенант Шмидт» («ЛШ», 1926–1927) это «дождик, первенец творенья», Каждым всхлипом он прилип К разрывным побегам лип, в «ДЖ» липы приносят «благоухание», а в книге «КР» «липовая аллея» показывает светлый «выход вдалеке».

Так поезд связан с круговращением земли и неба, рождений и смертей. В сцене смерти Живаго эта связь обнажается: Живаго в последние минуты вспоминаются « школьные задачи на исчисление срока и порядка пущенных в разные часы и с разной скоростью поездов» [3, 483]. Эти воспоминания переходят в размышления о «развивающихся рядом существованиях» и «судьбах». Ритм поезда ранее связывается Живаго с ритмом современного города, Который так же, как колеса, «дыша цветением туч и бульваров, вертится <���…> и кружит голову» [3, 482]. Эти ассоциации связаны с Москвой, а само движение поезда сопрягается у Живаго с синтаксическими конструкциями перечисления у символистов, Блока, Верхарна и Уитмена, которые «прогоняют <���…> ряды образов по своим строчкам » и создают «живой язык урбанизма» (ср. у самого поэта в «СМЖ»: Можно ль тоску размозжить Об мостовые кессоны? Где с железа ночь согнал Каплей копленный сигнал, И колеблет всхлипы звезд В апокалипсисе мост, Переплет, цепной обвал Балок, ребер, рельс и шпал ).

Так постепенно раскрывается, почему «поездов расписанье» кажется поэту «грандиозней святого писанья», которое « камышинской веткой читаешь в купе». Ведь если мы откроем Евангелие, то прочтем, что Иисус изъясняет Писание «на дороге»: И они сказали друг другу, не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил на дороге и когда Он изъяснял нам писание (Лук. 24, 32). И это «изъяснение» в «СМЖ» происходит Тем часом, как сердце, плеща по площадкам, Вагонными дверцами сыплет в степи [67].

В главе 1 приведена схема метатропов (схема 1), которая представляется в виде круга. Все МТР находятся в зависимости от «Я» лирического субъекта, расположенного в центре этого круга. Согласно данной схеме, первое детское познание мира при помощи языка идет с двух полюсов — ситуативных МТР, связанных с личными воспоминаниями, и операциональных МТР, которые из памяти «чужих слов» превращаются в память «своих слов». Происходит процесс семантизации — переконцептуализации мира, в ходе которого осуществляется «интимная референция» и переименование всех явлений, сущностей и предметов действительности. Так, «душа» именуется Пастернаком сначала утопленницей, грушей, птенчиком-щеглом, листом, приросшей песнью , а «жизнь» в облике Девочки — Ты-веткой, «в ветре… пробующем, Не время ль птицам петь». Лирический субъект, или «Я», становится «плачущим садом», «зеркалом » и ассимилируется с «лодкой-душой» в водной стихии ( Лодка колотится в сонной груди). Переименование закрепляет круг зависимостей: Я ↔ ситуативные МТР (например, «сада», реального и мифологического одновременно) ↔ концептуальные МТР (например, «зеркала-отражения») ↔ Я и Я ↔ операциональные МТР («Зеркало» = «Я сам» = «Плачущий сад») ↔ концептуальные МТР (синкретизм «глаз-слеза-зеркало-свеча-ветер») ↔ Я.

С другой стороны, каждая деталь мира приобретает свою собственную композиционную функцию в сочетании с другими элементами мира. Так, например, появление «крылатых мельниц» в разделе «Попытка душу разлучить» «СМЖ» вполне органично выводится из предыдущих текстов Пастернака, прежде всего стихотворения «Мельницы» книги «ПБ»; само же композиционное соприкосновение «крылатых мельниц» и «души» зарождает новый круг концептуальных зависимостей в системе Пастернака. В ситуативной сфере «У мельниц — вид села рыбачьего» в стихотворении «Мучкап» соотносимо со Стучат колеса на селе в «Мельницах», в операциональной — строки о «шепоте души» ( Чей шепот реял на брезгу? О, мой ли? Нет, душою твой, Он улетучивался с губ…) возникают из строки Как губы, — шепчут… «Мельниц», композиционная же связка « душа-душна » + «мельница с лишними крыльями» образует концептуальное скрещение «душа» ↔ «мельница» ↔ «ветер» ↔ «зарождение речи» в одной точке картины мира. Образуется круг зависимостей Я ↔ ситуативные МТР ↔ композиционные МТР ↔ операциональные МТР ↔ концептуальные МТР ↔ Я, и определяются не только личностные «элементы речи, но и композиционные приемы их сочетаний, связанные с особенностями словесного мышления» [Виноградов 1980, 91].