Генрих Цывинский - Пятьдесят лет в Российском императорском флоте

Весною 1914 г. мой сын Жорж окончил Училище и на Пасху был произведен в корабельные гардемарины (Этот полуофицерский чин был опять установлен во флоте. В этом чине корабельные гардемарины обязаны были проплавать на судах эскадры и осенью, в октябре, производились по экзамену в мичмана.), и с 1 мая ушел в практическое плавание на крейсере «Паллада» (в Балтийской эскадре). Это был красивый, крепко сложенный, с весьма симпатичным характером и добрым отзывчивым сердцем юноша. Товарищи его очень любили и бывали у нас в доме. В немногие дни его кратких каникул он с юношескою радостью пользовался офицерской свободой и побывал в летних театрах и в тех садах, где запрещалось бывать воспитанникам Училища. 1 мая он отправился на эскадру; жена с ним простилась и уже больше она его не видела.

В эту весну, как и в два предыдущих года, явных причин для европейской войны, как будто, не было, но тем не менее все государства усиленно вооружались; строились поспешно дредноуты, сверхдредноуты, подводные лодки, аэропланы. Виновником этого напряженного состояния была Германия. Для ее колоссально развившейся промышленности требовались рынки и колонии; но большинство колоний было в руках Англии, бывшей в этом отношении естественным соперником и конкурентом Германии. Диких африканских колоний (Занзибар и Камерун) ей было мало, а Кау-Чау в Китае имел характер лишь военного порта.

Для сокращения своего транзита на Дальний Восток Германия уже давно наметила себе кратчайший путь к Персидскому заливу, чтобы из немецких портов не ходить кругом Европы и через Суэц. Путь этот вел прямо к Индийскому океану: он шел из Берлина через союзную Австрию и уже аннексированную ею Боснию, слабую Македонию, Салоники, турецкие проливы, перестроенные и укрепленные вновь германским же генералом Гольц-пашой, затем по Багдадской железной дороге через союзную Турцию (Малую Азию) и далее — в Персидский залив. На этом пути были только два сомнительных пункта — это маленькая, но строптивая Сербия (за ней, к сожалению, стояла Россия) и конечный пункт — Персидский залив; он принадлежал бессильной Персии, но в этом заливе давно хозяйничала одна Англия и держала в нем свою эскадру; по Тигру и Евфрату ходили также ее канонерки. Приходилось и тут столкнуться со своей соперницей.

Что касается России, то император Вильгельм старался жить с нею в мире, руководствуясь завещанием своего престарелого деда и продолжая политику канцлера Бисмарка. Мало того, он пошел дальше: изучив слабый, неустойчивый характер Царя Николая, он с ним сдружился на «ты» и употреблял всю силу своего красноречия, чтобы убедить его не только в пользе для России вечной дружбы с Германией, но и разорвать союз с Францией (в Потсдаме в 1918-м году были найдены письма Вильгельма к Царю, в них он в течение 20 лет убеждал Царя сорвать союз с Францией, заключить с ним и обратить все свое внимание на Дальний Восток). Гарантировал ему спокойствие на западной границе, убрать оттуда огромную армию и советовал обратить свое внимание и все русские силы на Дальний Восток и Тихий океан. «Ты, — писал он ему несколько раз, — должен хозяйничать в будущем на Дальнем Востоке… ты — адмирал Тихого океана, а мне предоставь Европу, и я буду адмиралом Атлантического океана. Единственной моей соперницей останется Англия, и я один на один с моей непобедимой армией и сильным флотом заставлю ее быть со мною в дружбе и уступить мне часть своих колоний и рынков».

Из писем Вильгельма обнаружилось, что Царь Николай в 1905–1906 году сдался-таки и действительно при свидании на рейде в Биорке заключил с Вильгельмом тайный личный договор на союз с ним. Но Извольский, посол в Берлине, через французскую секретную разведку пронюхал и донес об этом графу Витте. Министр убедил Царя отказаться от тайного союза и грозил, что Франция, сомневаясь в верности России, сама порвет с Россией и уже обратилась к Англии с предложением дружественного соглашения против ее естественной соперницы — Германии. Вскоре это оправдалось: в 1914 году, когда, начав войну 1 августа (нов. ст.), Германия бросилась на Францию, то уже на третий день была поражена внезапной нотой Англии, объявившей ей также войну за нападение на нейтральную Бельгию (как предлог). Извольского перевели из Берлина в Париж.

Вильгельм не унимался и продолжал искушать Царя. «Ты, — писал он ему, — должен в крепких руках держать свою Россию, вся ее сила в твоем самодержавии. Тебе, неограниченному монарху, не подобает дружить с республиканской Францией. В Европе только две наших соседних державы сохранили крепкие монархические традиции, и мы с тобой призваны поддерживать наши искони древние династии, а не враждовать друг с другом». С точки зрения взаимной охраны династий Вильгельм был прав… Но остаться верным союзу Франции Царю помогла личная дружба с кузеном — королем Георгом Английским. Между обоими кузенами большое фамильное сходство. Незадолго перед тем, при личном свидании (и при содействии обеих дипломатий) оба кузена установили отсутствие враждебных интересов их стран и признали верной гарантией мира согласие Англии с Францией. Визит в Кронштадт английской эскадры с адмиралом Битти в мае 1914 года как бы закрепил эту новую дружбу. В то же лето приходил в Кронштадт французский президент Пуанкаре на своей эскадре. Оба этих визита отклонили Царя от искушений Вильгельма. Итак, европейский мир, как всем тогда казалось, обеспечен вполне.

Наши заводские директора с началом лета разъехались по дачам, и я с женой и дочерью Ольгой решил поехать опять в Швейцарию. Дочь в эту весну окончила уже высшие курсы Лохвицкой-Скалон, и предполагалось после Швейцарии оставить ее во Франции для укрепления во французском языке. 1 июня мы уехали через Берлин на том же поезде, что и в прошлом году. Дни стояли прекрасные; нарядный, блестящий Берлин, со свежею зеленью своих садов и обилием изящных дамских покупок, приводил моих дам в приятное настроение, и я был рад видеть их веселыми и довольными. В особенности я радовался за жену.

В Lugano перед самым обедом в небольшом изящном отеле, переделанном из богатой виллы какого-то берлинского барона, мы получили три комнаты с общей верандой, выходящей на озеро.

Отель окружен садом из цветущих олеандров, магнолий и платанов, защищавших его от солнца. Небольшой городок Lugano состоял из двух десятков отелей, расположенных дугой по берегу озера; тут были огромные «Palas’ы» в 7 этажей, «Континентали», «Насионали», «Бристоли», «Виктории»; поменьше — «Бориважи», «Сюисы», обычные во всех швейцарских курортах, повторяющиеся имена отелей. Набережная, длиною версты полторы, была засажена липовою аллеею, это променад, посещаемый публикой по вечерам, когда спадала жара. На зеленых склонах гор, окружавших озеро, были устроены тропинки с маршрутами прогулок, как и везде в Швейцарии.