Вячеслав Маркин - Кропоткин

Становилось ясно, что расколотое враждой общество стремительно катится к гражданской войне. Советское правительство не получило всеобщей поддержки и сохранить власть оно могло только с помощью насилия и террора. Приняв «Декрет о мире», правительство приступило к сепаратным переговорам с Германией и ее союзниками. 3 марта 1918 года в Бресте был заключен мирный договор, по которому Германия получила возможность оккупировать Прибалтику, Белоруссию, а также Украину, объявленную независимой от России. Условия мира были грабительскими, но советское правительство получило мирную передышку, позволившую обратить внимание на внутренние проблемы. А к осени оправдался расчет на революцию в Германии, и 13 ноября Брестский договор был аннулирован.

К этому времени война внутри страны приняла грандиозные размеры. В борьбе с советской властью объединились как крайне правые силы, среди которых были и монархисты, так и левые, где наиболее активными были эсеры. В марте 1918 года на Лондонской конференции представители стран Антанты и США приняли решение перейти к открытой интервенции против Советской России. Вскоре был высажен англо-американский десант в Мурманске, летом оккупирован Архангельск. Во главе марионеточного правительства Северной области оказался старый друг Кропоткина Николай Чайковский. Человек, с именем которого связано название кружка первых народников, превратившегося в большое общество социалистической пропаганды, оставался на позициях умеренного демократического социализма. Но он не был ни контрреволюционером, ни «агентом империализма», как его представляли в официальных исторических изданиях в нашей стране.

Кропоткин хорошо знал Чайковского и особенно сблизился с ним в пору их совместной эмигрантской жизни в Англии. Чайковский вернулся в Россию еще в 1910 году. Очень теплое письмо прислал он Кропоткину к семидесятилетию: «Милый Петр! Старость, как и юность, имеет свою зарю. И ничего я так не желаю тебе, как провести остаток твоей блестящей жизни вблизи к обновленной, глубоко изменившейся родине. Могу по собственному опыту сказать тебе, что она полна кипучей творческой жизни, к сожалению, все еще прикрытой топкой коркой паутины и искусственной спячки…»

Пожелание исполнилось. Оба они в России, но события в ней повернулись так, что разбросали старых друзей по разные стороны линии фронта Гражданской войны. После разгона Учредительного собрания Чайковский входил то в одно, то в другое оппозиционное правительство, пока не стал председателем архангельского Верховного управления Северной области, поддержанного англо-американскими интервентами. Потом на процессе по делу социалистов-революционеров в июне 1922 года он был заочно приговорен к расстрелу, которого избежал, снова эмигрировав в Англию. Там он и умер через пять лет после смерти Петра Алексеевича.

Те, кто знал Кропоткина на Западе в годы его эмиграции, были уверены, что он не мог не оказаться в оппозиции к большевикам, а потому наверняка является «заложником Советов» или даже подвергнут репрессиям. Распространился слух о его аресте; в ряде городов Англии и Скандинавских стран прошли митинги протеста. Когда Кропоткин узнал об этом, он опубликовал в мае 1918 года открытое письмо, в котором просил не верить ложным измышлениям. Да, многое в революции не устраивало его, но он всячески избегал разрыва с большевиками — прежде всего потому, что логика событий сделала их союзниками анархистов в начавшейся Гражданской войне.

Анархическое движение в России зародилось в идеологии нигилизма 1850–1860-х годов. Идейным вождем нигилизма был Дмитрий Писарев, редактор журнала «Русское слово». Его дело продолжил Николай Соколов, встретившийся с Прудоном и ставший его последователем, убежденным противником государства и частной собственности. Его поддержал сотрудник «Русского слова» Варфоломей Зайцев, связанный с революционными кружками А. Худякова и Д. Ишутина. Н. К. Михайловский стал основателем народнического анархизма. В 1874 году в Цюрихе была издана книга М. А. Бакунина «Государственность и анархия», в которой отрицается всякое государство и провозглашаются принципы федерализма, автономной личности, организации общества «снизу вверх» и бунта как средства разрушения государства. Откровенный аморализм Сергея Нечаева оттолкнул большую часть участников кружков самообразования 1870-х годов, но они явно симпатизировали анархизму Бакунина. Преимущественно бакунинцами были и «чайковцы». Кропоткин стал их идеологом и остался им, когда в начале 1890-х годов анархическое движение в России возродилось.

Первая анархистская группа была создана среди ремесленных рабочих в польском Белостоке. В 1904 году сеть анархистских организаций охватила уже 15 городов и поселков, в следующем году — 42, еще через год — 73. Большая их часть следовала указаниям Кропоткина, поступавшим из-за границы, а он считал, что страна находится на пороге социальной революции, стержнем которой, по его мнению, должна была стать анархическая идея. Но, несмотря на широкое участие в ней многочисленных анархических групп, а также социалистических партий, революция 1905–1907 годов не сокрушила самодержавия, вынудив его лишь пойти на некоторые уступки. Участвовавшие в революции анархисты не смогли объединиться, расколовшись по вопросу о терроре. Большинство стояло за террор, но Кропоткин и его наиболее верные соратники были категорически против. У них вызывали решительное неприятие кровавые «подвиги» анархо-максималистов и «безмотивников», которые из протеста против власти убивали первых попавшихся людей. Немудрено, что после этого отношение большей части образованного русского общества к анархистам стало еще более враждебным.

После Февральской революции в России Кропоткин, считавшийся (и не без оснований) крайне левым, не примыкал ни к одной из политических партий, хотя его пытались к себе привлечь и правые, не забывшие, что он по происхождению аристократ, и левые, видевшие в нем старейшего революционера. Даже приверженцы его идей — анархисты — не могли понять позиции своего идейного лидера; некоторые из них называли его отступником и даже «предателем идеи анархии». В стране в то время действовало множество анархических групп различных направлений. Они присылали Кропоткину свои программы, листовки, газеты, книги, но он ни разу не высказал своего отношения ни к одной из этих организаций. Либо их деятельность казалась ему недостаточно серьезной, либо он не хотел выказывать своего предпочтения кому-то, чтобы не вызвать раздора, а скорее всего не хотел нарушать свой принцип — никогда никем не управлять. По-видимому, имели значение и давно возникшие разногласия с теми анархистами, которые продолжали отстаивать право на террор как оружие политической борьбы.