Майкл Брукс - Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Воздействовать на состояние человеческого мозга и тела, которое он «опекает», можно многими способами. Самый элементарный пример — пять чувств: запах скошенной травы пробуждает специфические воспоминания; вкус шоколада стимулирует секрецию серотонина; прикосновение близкого человека или вид щенка с глазками-пуговками одинаково высвобождают молекулы окситоцина, химический маркер нашей привязанности к супругам, детям и собакам; от звуков отчаянного крика в кровь выплескивается адреналин, вызывая готовность к схватке или к бегству.

Электрические сигналы также могут влиять на сознательную координацию движений. Например, пациентов, страдающих болезнью Паркинсона, избавляют от мучительной дрожи, вводя им микрочипы в зону головного мозга, именуемую гипоталамусом, — она регулирует эндокринную систему. Бенедетти, опытный нейрохирург, выполняет такие операции; они не только больным помогают, но и медикам дают инструмент для изучения нейрофизиологических механизмов плацебо. Если предупредить пациента, что в связи с настройкой имплантата подвижность будет временно ограничена, у него начинает все валиться из рук. Ему говорят, что сейчас все параметры уже отлажены — и движения мгновенно возвращаются в норму. Между тем в обоих случаях к настройке никто не прикасался. Всё сделало ожидание резких ухудшений или улучшений; слова могут уложить больного пластом или поднять на ноги. Дело здесь не в оптимизме как таковом, а в химических и электрических сигналах, рождаемых позитивным взглядом на вещи.

Работа Бенедетти это показала со всей наглядностью. Характерные симптомы болезни Паркинсона, дрожь и одеревенение мышц, вызваны хаотичными импульсами гибнущих нейронов в одной из зон мозга, называемой субталамическим ядром. Инъекции апоморфина снижают эти эффекты почти что до приемлемого уровня, ослабляя ригидность и тремор. Группа Бенедетта несколько дней вводила апоморфин пациентам с чипами в субталамическом ядре. Затем больных втайне перевели на солевой раствор, но они продолжали сообщать о поправке. А имплантированные датчики меж тем беспристрастно показывали спад болезненной активности нейронов в сером веществе. Так что вся сила плацебо, похоже, в мозге — и она вполне реальна.

Как раз в этом проявляется известное сродство эффекта плацебо с феноменом темной энергии: оба явления устойчивы, измеримы, но все же еще способны обернуться иллюзией. Обширнейший анализ самых добротных клинических исследований показал невозможность этого эффекта, во всяком случае в предполагаемых масштабах. Однако же я, даже полностью осознавая происходящее, оказался бессилен ему сопротивляться. Выходит, не так-то проста подслащенная пилюля, которую принимают за настоящее лекарство. Одинаковых результата можно добиться словесным воздействием на психику, мозговыми имплантатами или химическими коктейлями, их можно наблюдать на томографе. Несмотря на все научные доказательства, что плацебо — миф или самообман, обратных свидетельств набирается куда больше.

Те же клинические исследования показали: дозировку морфина можно уменьшить даже вдвое — и на довольно долгое время, если пациент останется в убеждении, что получает свое лекарство. В этом случае инъекция инертного раствора равна по эффективности дозе анальгетика в 6–8 миллиграммов. Исследования Национальных институтов здравоохранения США установили, что кокаинисты, проходящие курс реабилитации в клинике, тоже не жалуются на ополовиненный «рацион», покуда не подозревают, что наркотик им выдается отнюдь не по потребности. Известно — наибольшее блаженство приносит не сам вкус, а предвкушение.

Мы, по сути, вернулись к началу рассказа: к диазепаму. Сам по себе, будучи принят неосознанно, он не дает ничего. Помогает он только вместе с «молекулами надежды»; а те, наоборот, и сами работают неплохо, но в сочетании с диазепамом действуют еще верней.

Однако рядом таится немалая угроза. Бенедетти и Коллока уже выступили с предупреждением, что исследования плацебо могут быть использованы в предосудительных целях. Здесь сами ученые пока только барахтаются в «лягушатнике»; но уже ясно, что сразу за мелководьем готова, как в генной инженерии, разверзнуться мрачная бездна. «Изучение эффекта плацебо несет в потенции и негативные последствия, — писали в журнале „Обозрения природы“ („Nature Reviews“) в 2005 году. — Если будущие эксперименты окончательно раскроют перед нами механизм внушаемости человеческого разума, тогда неизбежно потребуется обсудить фундаментальные решения этического характера».

Это замечание кажется особенно верным в свете эффекта ноцебо, при котором преднамеренно вызванные опасения усиливают боль. Бенедетти — один из немногих, кто способен изучать сей феномен без страха и упрека: если плацебо ставит перед медиками моральную проблему, то ноцебо ее усугубляет.

Слово nocebo имеет прямо противоположное значение: «напорчу, поврежу». В таких экспериментах безвредное лекарство выдается пациенту со словами: «От него ваше самочувствие сильно ухудшится». Однако оно может оказаться ценнейшим инструментом науки, и Бенедетти уже применяет свой опыт для коррекции недостатков лицензированных анальгетиков. Но какая же комиссия по этике утвердит проект, предусматривающий обман пациентов с целью причинить им лишние страдания? Об этом даже подумать страшно. Оттого Бенедетти вынужден полагаться на добровольцев, согласных помучиться ради денег.

Проект начался в 1997 году, когда он с коллегами проверял предположение, что тревожные состояния усиливают соматическую боль. Туринские ученые вводили послеоперационным больным проглумид, блокирующий действие холецистокинина (ССК) — вещества-медиатора, химически связанного с нервозностью. Когда пациентам вслед за тем давали таблетку-пустышку, сообщая, что от нее самочувствие ухудшится, эффект ноцебо не проявлялся, поскольку ССК уже был подавлен.

Результат неплохой, разве что некорректный с научной точки зрения. Не было у Бенедетти контрольной группы испытуемых, которые не получали бы блокатор ССК и потому могли реально почувствовать дополнительный дискомфорт. К несчастью (едва ли для пациентов, но для доктора уж точно), как раз на это он добро не получил.

Чтобы добиться разрешения и набрать волонтеров для дальнейших экспериментов, понадобилось почти десять лет. В конце 2006 года команда Бенедетти опубликовала работу, показавшую, что эмоции, а точнее, вызывающие их нейромедиаторы способны превратить обычное беспокойство в настоящие физические муки. Добровольцы подвергались пытке артериальным жгутом, неведомым уколом и предупреждением, что сейчас от него заболит еще сильней; исследователи брали анализы крови и опрашивали жертв, как те оценивают свои ощущения. Анализы дали искомый результат: доказано, что проглумид не позволяет химическим сигналам тревоги трансформироваться в болевые ощущения. Он сейчас единственный блокатор ССК, разрешенный для применения на людях, но недостаточно эффективен. Когда нашим ученым наконец удастся получить нечто получше, новый препарат можно будет включать в состав анальгетиков для облегчения сразу физических и душевных мук. Хоть идея ноцебо внушает известные опасения — его легко вообразить, скажем, безотказным орудием допросов в застенке у какого-нибудь диктатора, — но и пользы может принести немало.