Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Между тем гомологичность органов свидетельствует не только о происхождении от общих предков. Все гомологичные органы несут на себе отпечаток той биологической работы, которая выполняется при помощи этих органов. Признание эволюционной роли биологической работы означает крах любых форм креационизма.

С точки зрения креациониста «гомологичные органы свидетельствуют не о родстве, а скорее о существовании одного Конструктора, имевшего определенный план и использовавшего один и тот же общий проект для выполнения тех или иных частей растений или животных» (Там же). Однако такая трактовка есть не что иное, как перевернутая и поставленная с ног на голову теория эволюции.

Хобринк признает, что «передние конечности наземных позвоночных построены более или менее одинаково, так как все они должны быть подвижными во всех направлениях и приспособлены к большим силовым нагрузкам» (Там же). Он, как и все креационисты, видит в этом премудрость и предусмотрительность Создателя. Однако дело обстоит как раз наоборот: общее в строении конечностей и других гомологичных органов обусловлено общностью биологической работы этих органов, а различия, в том числе и в развитии из разных зародышевых клеток – различиями применения этих органов в биологической работе огромного числа поколений.

В основе рассуждений Хобринка, как и любого креациониста, лежит не только антиэволюционизм, но и антиисторизм. Наука раскрывает историю развития тех или иных видов и форм бытия, а креационизм эту историю «закрывает», полагая «основные типы» этих видов и форм предвечными, в готовом виде созданными Творцом. При этом приходится наглухо закрывать глаза на убедительнейшие доказательства происхождения одних «основных типов» от других.

Происхождение земноводных от рыб, происхождение пресмыкающихся от земноводных, происхождение птиц и млекопитающих от пресмыкающихся настолько убедительно прослеживается в эволюционной биологии и настолько ясно отражается в их строении и жизнедеятельности, что игнорировать это можно лишь используя в качестве аргументов сплошное невежество. Но невежество может служить аргументом только для невежественных людей.

То же самое можно сказать и о происхождении человека от обезьяноподобных предков, иными словами – от прямоходящих обезьян. Нет смысла пересказывать словесную эквилибристику, при помощи которой Хобринк и другие креационисты пытаются опровергнуть твердо установленные научные факты. Отвергать происхождение человека от определенной ветви животно организованных приматов могут только люди, совершенно не знающие научной антропологии (или не желающие знать научных фактов в этой сфере).

Но есть моменты в современном состоянии эволюционной теории, при рассмотрении которых креационистское противопоставление науки науке получает определенную убедительность и разрушительную силу. Эти моменты связаны с геноцентристскими и мутационистсткими представлениями о переходе от одних типов организации к другим.

«Эволюционисты утверждают, – пишет Хобринк, – что мутации – необходимый фактор эволюции… Однако никогда при этом не создается новый генетический материал. Мутации возникают только на базе существующего материала, так же, как в случае скрещивания. Здесь уместно сравнение с карточной колодой, которую можно тасовать миллионом способов, можно даже подпортить несколько карт, но это будет та же колода. Об эволюции можно говорить только в том случае, если в колоде появится новая карта» (Там же, с. 17). К подобному же выводу приходят и многие ученые-эволюционисты.

Для подкрепления этого вывода Хабринк ссылается на критику СТЭ с сальтационистских позиций со стороны Р. Гольдшмидта, в частности, на его высказывание о том, что «даже если бы мы смогли соединить более тысячи этих вариаций в одной особи, все равно это не был бы новый вид, подобный встречающимся в природе» (Там же, с. 18). Не менее острой критике креационисты подвергают и сальтационизм.

«Многие ученые, – пишет Хобринк, – считают невозможным постепенное развитие жизни на Земле. Однако, чтобы объяснить происхождение жизни без «привлечения» Бога, они предлагают самые фантастические идеи. Некоторые полагают, что эволюция происходила не постепенно, а скачкообразно: внезапно по воле случая животное обретает новый орган или вдруг внезапно рождается новый вид. Например, какое-нибудь пресмыкающееся кладет яйцо, а из него вылупляется птица! Эта идея «небезнадежных уродов» даже еще более неправдоподобна, чем постепенное развитие» (Там же, с. 43).

Точнее было бы сказать, что представление о совершенно случайном мгновенном образовании видов не менее фантастично, чем представление о возникновении подобного же чуда по воле Божьей.

В 1992 г. на русском языке вышла книга «О чем умолчал ваш учебник. Правда и вымысел в теории эволюции» (М.: Протестант, 19992 – 52 с.). Ее составитель, российский креационист доктор биологических наук Д.А. Кузнецов собрал в ней критические высказывания в адрес СТЭ крупных западных ученых, направленные главным образом против мутационистской интерпретации эволюционных механизмов.

Высказывания этих ученых касаются повреждающего действия огромного большинства мутаций, что, по их мнению, является препятствием к тому, чтобы мутации могли бы стать источником сырья для эволюции, а также возможности своевременного появления большого множества полезных мутаций. Подвергается сомнению и способность отбора, комбинирующего полезные мутации, порождать новые виды. В целом креационисты не противопоставляют СТЭ ничего нового, чего бы не высказывали сами ученые-эволюционисты. То же, в чем они действительно отличаются от взглядов ученых (например, в тезисе о неизменности «основных типов»), представляет собой не более чем идеологические догмы, давно опровергнутые наукой. Тем не менее вполне очевидно, что нынешняя активизация креационизма объясняется не только глобальным кризисом культуры и склонностью к восприятию мифов массовым сознанием, но и кризисом эволюционизма, обнаружившимися слабостями эволюционно биологии.

Для современной креационистской критики эволюционизма и дарвинизма как мобилизационного ядра эволюционной биологии характерны следующие особенности: популизм, ориентация на восприятие невежественной части массовой аудитории, использование научных фактов для компрометации науки, использование слабостей научных теорий для возведения в ранг теории мифологического типа мышления.

Все это говорит о том, что мифологическое мировоззрение, несмотря на его широкое распространение в странах, освободившихся от господства коммунистической религии, испытывает гораздо более тяжелый кризис, чем современный эволюционизм. Эволюционизм через кризис обновляется, а креационизм устаревает.