Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Без изменения форм и способов биологической работы организмов, активно приспосабливающихся и самоизменяющихся для оптимизации своей жизнедеятельности, отбор неизменно будет сохранять свой стабилизирующий характер, а генетические структуры – сохранять автономные от изменений среды нормы реакции при выработке модификаций. Отбор может стать ведущим или движущим, лишь когда сами организмы изменят свое отношение к среде и приобретут такие формы биологической работы, которые через коррелятивные связи клеток заставят генетические структуры изменить нормы реакции приспособительным образом. Мутации в этих изменениях к новому могут иметь лишь вспомогательное значение, образуя наследственную предрасположенность индивидов к выработке новых модификаций. Следовательно, положение о том, что все новое в эволюции может строиться только на мутационной изменчивости, то есть на изменчивости неприспособительного характера, которой только отбор придает направление и благоприятный характер, совершенно несостоятельно. Вся система эволюционной морфологии, с таким блеском развитая Шмальгаузеном, протестует против этого положения, хотя сам Шмальгаузен под давлением жестких норм науки своего времени вынужден его признавать и придерживаться.

Весьма важным с методологической точки зрения является замечание Шмальгаузена о том, что «вопрос о происхождении модификационной изменчивости может ставиться лишь как вопрос о преобразованиях в процессе эволюции различных форм реагирования организма» (Там же, с.20). Этот вопрос не решаем с мутационистских позиций. Преобразование форм реагирования неотделимо от преобразования форм биологической работы, поддержанного и усиленного отбором и ведущего к соответствующему преобразованию работы и организации генетических структур.

Автономизация развития различных органов и структур организма от непосредственного воздействия условий среды есть результат саморазвития, полученный путем унаследования не модификаций и признаков, как полагали ламаркисты, а форм биологической работы, преобразование которых накладывает отпечаток на весь онтогенез и направляет отбор на поддержание преобразованных онтогенезов.

Стремясь избежать противостояния между эволюционной морфологией и господствовавшей в его время мутационистской «парадигмой», Шмальгаузен вынужден принять и отстаивать принципиально неверное положение о том, что эволюционное значение борьбы за существование и естественного отбора базируется на избирательной смертности, а избирательная выживаемость наиболее приспособленных приобретает эволюционное значение только через элиминацию.

Возражая критикам теории Дарвина и одновременно тем дарвинистам, которые упрекали эту теорию в переоценке значения аналогии естественного отбора с искусственным, Шмальгаузен пишет:

«Естественный отбор, как и наиболее примитивные формы искусственного отбора, основывается не на выборе особей, более приспособленных к данным условиям (как современные формы искусственного отбора), а на уничтожении мало приспособленных. То обстоятельство, что положительное значение естественного отбора есть лишь результат действия отрицательного фактора – избирательного уничтожения, т. е. элиминации менее жизненных (в данной обстановке) особей, постоянно забывается даже дарвинистами. Поэтому последние не смогли ответить на критику антидарвинистов, утверждавших, что очень малые положительные изменения (мутации) не могут иметь селекционного значения» (Там же, с. 31).

Напомним, что Дарвин, в отличие от высказанных здесь Шмальгаузеном суждений, строил свою теорию на отборе наиболее приспособленных, а не на избирательном уничтожении, т. е. элиминации менее приспособленных. Это не значит, конечно, что такая элиминация не играет важной роли. Подхватив положение Спенсера о выживании наиболее приспособленных, Дарвин делал упор на активном воздействии особей, их борьбы за существование на характер действия отбора. Наиболее приспособленные особи фактически сами себя отбирают для продолжения жизни, а не только пассивно отбираются действием внешних обстоятельств.

Если избирательная смертность имеет главное эволюционное значение, а избирательная выживаемость – второстепенное или даже вообще не имеет такового, тогда главное селекционное значение принадлежит малым мутациям, а не активности организмов, их борьбе за существование и производимой ими работе для выживания и оптимизации жизни. Шмальгаузен здесь явно противоречит сам себе и даже отходит в этом пункте от основ дарвиновского эволюционного учения, которое он в XX веке развивал гораздо более адекватно классическому первоисточнику, чем кто-либо из других эволюционистов этого столетия.

«Вся эта полемика, – утверждает Шмальгаузен, – поднятая сначала Майвартом и подхваченная затем всеми антидарвинистами, произвела на самого Дарвина настолько сильное впечатление, что и он начал соглашаться с существованием каких-то затруднений для полного признания своей теории. Только у К.Тимирязева и у зоопсихолога Ллойда Моргана имеется ясная замена понятия селекционного значения противоположным ему понятием элиминационного значения. Так как естественный отбор осуществляется не через выбор приспособленных, а лишь путем уничтожения менее приспособленных, то и формы естественного отбора определяются формами элиминации» (Там же, с. 32).

Замена понятия селекционного значения понятием элиминационного значения несостоятельна и идет вразрез с дарвиновской теорией отбора. Она соответствует не дарвиновской теории отбора, а сталинской практике отбора, основанной на тотальном уничтожении людей, недостаточно приспособившихся к реалиям коммунистического деспотизма. Сущностью отбора является подбор лучших, конкурентоспособных, производящих высокое качество для дальнейшей эволюции, хотя и уход с «рынка жизни» не выдержавших гонки за качество имеет значение, и именно для повышения качества работы тех, кто выдержал испытание отбором. Отсюда – аналогия между конкуренцией в живой природе и в рыночной экономике, использованная Дарвином и не менее важная, чем аналогия между естественным и искусственным отбором.

Шмальгаузен здесь не вполне адекватно отнесся к затруднениям, вставшим перед Дарвином при отстаивании теории отбора под давлением критики со стороны оппонентов. Ведь именно эти затруднения побудили Дарвина первоначальный упрощенный вариант теории отбора и принять ряд поправок, которые и развивал дальше Шмальгаузен в своей эволюционной морфологии.

Да и попытки объяснить все новое в эволюции отбором наборов малых неприспособительных наследственных изменений, подменив для этого в теории отбора селекционное значение элиминационным, содержат в себе непреодолимое затруднение. Дарвинизм при этом подменяется мутационистским неодарвинизмом, в котором для эволюционной биологии остается лишь место в качестве вспомогательной дисциплины, обслуживающей потребности геноцентрического синтеза. А ведь именно против этого всегда выступал Шмальгаузен, критикуя неодарвинизм. Это затруднение нельзя преодолеть, так как оно заводит эволюционную биологию в непроходимый тупик, в который и зашла синтетическая теория эволюции.