Михаил Гаспаров - Избранные статьи

Конечно, для внимательного читателя это не столь уж неожиданно, сходные мотивы мелькали между строк и раньше (сочувствие варваров в П. II, 7, 31, и П. III, 2, 37; желание стать в Томах пахарем, П. I, 8, или даже поэтом, П. I, 5, 65–66). Но такого откровенного выражения получить они не могли — они слишком противоречили всему тематическому строю «Элегий» и «Писем». Новые стихотворения означали, что Овидий преодолел то чувство одиночества, на котором держался поэтический мир его последних лет. Стена, которой он так упорно отгораживал себя от нового своего окружения (языковой, и не только языковой, барьер) наконец-то разрушилась: от неприятия мира поэт вернулся к привычному и естественному для него приятию мира. Он понял и почувствовал, что та культура, причастником и служителем которой он был, заключена не вне его, а в нем, что можно быть римлянином и вне Рима, поэтом и без читателей и слушателей.

Понятно, что сочинение гетских стихов (об утрате которых не перестают сокрушаться языковеды) было для Овидия лишь игрою, — важно то, что материал для этой игры он стал черпать не в себе, а вокруг себя. Больше он не чувствует себя прикованным к напряженно перебираемым мотивам «Скорбных элегий» и «Писем с Понта» — он оглядывается вокруг себя, ищет новые темы и ищет жанра, как можно более открытого для новых тем. Такой жанр он находит легко, он для него привычен смолоду, со времен «Науки любви» и «Притирания для лица», — это дидактическая поэзия. В наше время читатель отвык от этого жанра, дидактическая описательность кажется ему скучной и антипоэтичной. Для Овидия, наоборот, она была естественной формой приятия мира, средством вовлечения в поэзию новых и новых образов и мотивов: чем они непривычнее, чем прозаичнее, тем интереснее иметь с ними дело поэту-экспериментатору.

Первый подступ к новой тематике мелькает еще среди последних «Писем с Понта»: в послании к поэту Альбиновану Педону, который сам когда-то писал про северное море, по которому плавал на Германию римский флот, он опять описывает замерзающее Черное морс, но уже не как условный знак своих несчастий, а как климатическое явление, имеющее свое естественное объяснение (П. IV, 7). Второй подступ — это замысел дидактической поэмы «Наука рыболовства» с описанием черноморских рыб, их повадок и способов их ловли; Овидий хорошо разбирался в рыбах как опытный гастроном, а фактический материал ему могли дать разговоры с рыбаками в Томах и, конечно, греческие книги по зоологии. От этого начинания сохранился лишь отрывок в сто с лишним стихов, имеющий вид недоработанного чернового наброска. Наконец, третий подступ старого Овидия к дидактической поэзии — это возвращение его к работе над недописанными в Риме «Фастами», поэмой-календарем. По-видимому, над «Рыболовством» и «Фастами» он работал параллельно (как когда-то над «Любовными элегиями» и «Героидами») и не торопясь: душевный мир его был восстановлен, и той судорожной спешки, с какою он перед этим старался каждый год напоминать о себе в Риме новой книгой, уже не требовалось.

Переработка «Фастов» связывалась для Овидия с последней надеждой на возвращение из ссылки. В 17 г. Германик завершил успокоение западной границы, отпраздновал долгожданный триумф над Германией и должен был на следующий год отправиться наводить порядок в восточных областях империи. Путь его лежал через Фракию, край Овидиевой ссылки; сам поэт и оратор, всех привлекавший благородством и снисходительностью, Германик не мог не чтить Овидия. Овидий решил поднести ему «Фасты» с посвящением. Посвящение было уже написано и вставлено в начало поэмы (в замену прежнего, обращенного к Августу), но закончить работу Овидий не успел. Ему было уже шестьдесят лет, ссылка изнурила его; в конце 17 или начале 18 г. н. э. он умер. Его похоронили в Томах; так и последнее его желание, «чтобы на юг перенесли его тоскующие кости» (С. III, 3; П. 1, 2), не сбылось.

Современный русский стих: метрика и ритмика.М.: Наука, 1974.

Очерк истории русского стиха: метрика, ритмика, рифма, строфика.М.: Наука, 1984.

Очерк истории европейского стиха.М.: Наука, 1989.

Русский стих 1890–1925 гг. с комментариями.М.: Высшая школа, 1993.

Русский стих(совм. с Д. И. Гелюх) // Slowiańska metryka porównawcza. Wrocław: PAN, 1978.

Русский былинный стих// Исследования по теории стиха. Л.: Наука, 1978.

Русский народный стих в литературных имитациях// International Journal of Slavic Linguistics and Poetics, 18 (1975).

Народный стих А. Востокова// Поэтика и стилистика русской литературы. Л.: Наука, 1972.

К географии частушечного ритма// От мифа к литературе. М., 1993.

Оппозиция «стих — проза» и становление русского литературного стиха// Русское стихосложение: традиции и проблемы развития. М.: Наука, 1985.

Русский силлабический 13-сложник// Metryka slowiańska. Wrocław etc.: PAN, 1971.

Еще раз к спорам о русской силлабо-тонике// Проблемы теории стиха. Л.: Наука, 1984.

Еще раз о соотношении стиха и литературного направления// Проблемы стиховедения. Ереван: ЕГУ, 1976.

Материалы к ритмике русского 4-ст. ямба XVIII в.// Russian Literature, 12 (1982).

Строфический ритм в русском 4-ст. ямбе и хорее.// Russian Verse Theory, Columbus: Slavica, 1989.

Русский ямбический триметр// Вопросы классической филологии и античной литературы. М.: Наука, 1968.

Русский 3-ударный дольник XX в.// Теория стиха. Л.: Наука, 1968.

В поисках «настоящего» верлибра.// Литературная учеба, 1980, № 6.

Фригийский стих на вологодской почве// Russian Linguistics, 18 (1994).

Стих и грамматика: введение// Очерки истории языка русской поэзии XX века: грамматические категории, синтаксис текста. М.: Наука, 1993.

Ритм и синтаксис: происхождение «лесенки» Маяковского// Проблемы структурной лингвистики (далее: ПСЛ)-1979. М.: Наука, 1981.

Ритмический словарь и ритмико-синтаксические клише// ПСЛ-1982. М.: Наука, 1984.

Ритмико-синтаксическая формульность в русском 4-ст. ямбе// ПСЛ-1983. М.: Наука, 1986.

Ритм и синтаксис в свободном стихе(совм. с Т. В. Скулачевой) // Очерки истории языка русской поэзии XX века: грамматические категории, синтаксис текста. М.: Наука, 1993.

Тынянов и проблемы семантики метра// Тыняновский сб.: I Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1984.

Метр и смысл: к семантике русского 3-ст. хорея// ИАН ОЛЯ, 1976, № 4.

Семантический ореол метра: к семантике русского 3-ст. ямба// Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1979.

Семантический ореол 3-ст. амфибрахия// ПСЛ-1980. М.: Наука, 1982.

«Спи, младенец мой прекрасный»: семантический ореол разновидности стихотворного размера// ПСЛ-1981. М.: Наука, 1983.