Всеволод Багно - На рубеже двух столетий

Надежды, ужасы надежд
Неразличимою толпою,
Желанья нежные, давно
Таимые душою!

Она заплакала, смеясь,
От страсти и любви краснея,
И слышал имя я свое,
Как будто был во сне я.

Вздымалась грудь — она пошла,
Свое лицо от взоров пряча,
И вдруг с тревогою в глазах
Ко мне рванулась, плача.

Руками стан мой обвила
И страстно так и так несмело,
Откинув голову назад,
В мое лицо смотрела.

Была ль то страсть, иль был то страх,
Или стыдливое искусство,
Но дрожь ее мог уловить [793]
Не взор, а только чувство [794].

Я успокоил дикий страх
И стыд смирил, терзавший деву [795],
И так и добыл я мою [796]
Невесту Женевьеву [797].

* * *
И я теперь опять пою
Балладу страсти и печали:
О, Женевьева! Слышишь звон,
То струны прозвучали.

Когда я пел о том, как был
Сведен с ума презреньем Рыцарь,
Как он, скача и день, и ночь,
Не смел остановиться, —

Я обещал тебе рассказ
О горестной мужской [798]победе;
Узнай же, что за горький рок
Достался Темной Лэди.

Под той березою густой,
Развесистой и серебристой
Бежит по скалам ручеек
И все кругом так мшисто.

Там Лэди темная на мху
Сидит одна в тоске суровой,
И слезы сохнут на глазах
И набегают снова.

Три раза бегал юный паж
Близ замка по скалистым склонам,
Пытаясь рыцаря найти,
Что носит шлем с гриффоном.

Уж солнце низко в небесах,
А целый день она томится,
Мгновенья числит и дрожит —
Что с ним могло случиться?

Вот слышен шорох за ручьем,
Качнулась ветвь, рукой задета!
«То он! Любимый Рыцарь мой!
Лорд Фоклэнд, ты ли это?»

Она бросается к нему
В объятья, плача и ликуя,
И гасит на своих [799]щеках
Слезами поцелуи.

* * *
«Из-за тебя меня казнят
Друзья насмешкой ядовитой!
Скрой на груди своей меня
И будь моей защитой!

Я отдала тебе навек,
Мой Генри, что всего дороже,
Дала и сердце и покой,
Я все дала, о Боже!»

И Рыцарь деве говорит,
Он прижимает к сердцу руки:
«Есть девять замков у отца,
Известных всей округе.

Прекраснейший из девяти
Моя любимая получит.
Лишь подожди восхода звезд
И примешь замок лучший:

Лишь подожди, чтоб этот свет
Был скрыт вечернею рукою,
Мы под мерцаньем звезд во тьме
Прокрадемся с тобою!» —

«Во тьме? Во тьме? Нет, не во тьме?
И под мерцаньем звезд? Что это?
О Генри, полдень был, когда
Ты мне давал обеты!

И в полдень пусть ведет меня
От материнской двери милый,
Чтоб дети в белом на пути
Кричали что есть силы!

Чтоб музыканты впереди
Толпились, весело играя,
Чтоб дети в снежно-белом шли,
Вокруг цветы бросая.

Тогда, любовь, и я пройду, —
На черных косах жемчуг дужек —
Средь наших статных молодцов
И розовых подружек».

КЕЛЬНСКИЙ СОБОР

Я Бога ждал, в восторге замирая…
И мнилось мне, то был небесный сон:
В цветных лучах струился отблеск рая
Средь радужных колонн.

То в синей мгле, то в пурпуре восхода
Был сонм святых; в таинственной красе
Молитвенно неслися стрелки свода —
И Бога ждали все…

И сладостно органа гимн призывный
Пел в вышине, где теплилась звезда,
И лик святой, далекий, кроткий, дивный
Увидел я тогда…

Она, она! как человека гений
Ее создал, увидев в вещем сне…
Она летит с младенцем средь курений
В соборной вышине.

Она летит от нас и льет безмолвно
Таинственную реку из очей;
Я жадно пью те сладостные волны
Из голубых лучей…

Но все бледнее светит образ чистый,
Как догорает вечером заря;
Лишь голубых одежд отсвет сребристый
Блестит близ алтаря.

Звучит мольбой органа гимн призывный,
И сонм святых зовет ее назад,
И вслед ея вознесся непрерывный
Колонн и сводов ряд… [802]

В ГОТИЧЕСКОМ СОБОРЕ

Я Бога ждал, в восторге замирая…
И мнилось мне — то был небесный сон —
Меняя цвет, [к нам б] мерцал нам отблеск рая [804*]
Средь радужных колонн[.][ — ]…