Вольфганг Киссель - Беглые взгляды

Ср.: Parr Rolf. Exotik, Kultur, Struktur. Tangenten dreier Perspektiven bei Claude Lévi-Strauss // KultuRRevolution 12.32/33. Essen: Klartext, 1995. S. 22–28. Hier S. 22: Минимальная дефиниция характеризует «экзотизм» как дискурс, в котором «экзотически-чужое» служит в качестве фона для проекции собственных представлений, желаний и фантазий. Конструктивной является при этом пространственно-временная ось: «прежде/теперь» или «там/здесь», парадигматически быстро развивающаяся в бинарные оппозиции «дикий/цивилизованный», «хороший/плохой» и «женский/мужской».

Еще один пример стереотипного восприятия Испании Эренбургом: «Рядом с французами испанцы кажутся первобытными, несмотря на всю пышность их истории […] Это, конечно, не дети, но это люди, не духи в брюках и не манекены из „Галери Лафайет“. Я настаиваю на цельности материала. Это можно проследить на природе: здесь горы — горы, степи — степи. Это можно увидеть и за обеденным столом: испанская кухня гордится не столько искусством обработки, сколько добросовестностью продуктов: девственно белый хлеб, густое вино, ягненок, рыба […] человек здесь слишком человек» ( Эренбург И. Испания. С. 171).

Так, например, следующее высказывание противоречит многократно встречавшимся у Эренбурга пассажам об испанском рыцарстве: «В Бадахосе, когда в казино входит дама, почтенные посетители встают: это народ рыцарей. В Бадахосе, как и в других городах Испании, рыцари дома от поры до времени лупят своих дам: и галантность и побои равно входят в быт» (Там же. С. 13).

Кольцов М. Испанская весна. С. 323: «Немецкий рабочий туговат на подъем там, где дело касается нарушения утрамбованной „благоприличной“ буржуазной обстановки. Его испанские товарищи воспитаны хозяевами на лицемерии внешних церемоний; им, этим нищим, ограбленным и оплеванным труженикам, издавна вбиты в голову кавалерственные жесты богатых гидальго».

Самый положительный герой кольцовского очерка, коммунистический агитатор из Севильи, не имеет никаких национальных черт и почти полностью деперсонализирован (ср.: Кларк К. Положительный герой как вербальная икона. С. 571): «Смуглый молодой человек, или просто парень, или даже парнишка. Есть такие вневозрастные облики у людей» ( Кольцов М. Испанская весна. С. 337). Его образ состоит из признаков, входящих в каталог качеств революционера в социалистическом реализме: улыбка, быстро сходящая с серьезного лица, когда речь идет «о деле», ясное революционное мышление, мужественность и пылкость (Там же. С. 337–345).

Там же. С. 316.

Кольцов собрал свои очерки в 1938 году в «Испанский дневник». Первое развернутое собрание очерков Эренбурга появилось только в 1986 году под названием «Испанские репортажи».

Кольцов М. Испанский дневник. М.: Советский писатель, 1957. С. 72 и след. Далее — Кольцов М. Испанский дневник.

Там же. С. 373 и след.

Эренбург И. Испанские репортажи. М.: Издательство Агентства печати «Новости», 1986. С. 179. Далее — Эренбург И. Испанские репортажи.

Там же. С. 131 и след.

Ср.: Эренбург И. Испанские репортажи. С. 42, 179.

Подробнее об этом см.: Margulis Natalia. «Wieso ein Deutscher — ein Spanier ist er!» Nationale Stereotype und ideologische Bilder in Beispielen der russischen Literatur zum Spanischen Bürgerkrieg 1936–1939 // Stereotyp und Geschichtsmythos in Kunst und Sprache. Die Kultur Ostraitteleuropas in Beiträgen zur Potsdamer Tagung, 16.-18. Januar 2003 (Vergleichende Studienzuden Slavischen Sprachen und Literaturen. Bd. 11) / Hg. Katrin Berwanger / Peter Kosta. Frankfurt am Main: Peter Lang, 2005. S. 333–352.

Кольцов М. Испанский дневник. С. 340 и след.

Там же. С. 234.

Кольцов М. Испанский дневник. С. 315.

Там же. С. 610.

Светлов М. Стихотворения. С. 107 и след.

Эренбург И. Испания. С. 145.

Светлов М. Заметки // 2004. № 5. С. 82–85. Здесь С. 84.

Lasker-Schüler Else. Mein Herz. Ein Liebesroman mit Bildern. (München; Leipzig, 1912) Nendeln / Liechtenstein: Kraus-Reprint, 1973. S. 20f., 37f., 83 u. 99. Послания, которые Эльза Ласкер-Шулер отправляла в Норвегию своему мужу Герварду Вальдену и сопровождающему его в путешествии Курту Нейману, рассказывают о берлинской богемной жизни автора и тамошних художников. В отличие от пишущего письма героя В. Шкловского, она, как правило, снабжала себя, а также своих любовников, друзей, подруг и знакомых вымышленными псевдонимами, которые, однако, как свидетельствует уже подзаголовок, указывают на «действительно […] существующих людей». Как будет показано, односторонняя переписка обнаруживает много общего с письмами Шкловского из «ZOO», базирующегося не только на городской жизни Берлина — как, например, в бурной сцене в кафе. В известной мере Ласкер-Шулер тоже пишет не впрямую, прежде всего о своих любовных аферах — /не/ о любви к своему адресату Герварду, который во время путешествия познакомился со шведкой, что в конечном итоге привело к разводу. Одновременно корреспондентка то и дело посмеивается над жанром любовного послания и сжимает жизнь берлинского мегаполиса до метафоры, до в равной мере воскрешающих надежды и внушающих отчаяние «уловок». Такого рода свободное обращение с эпистолярным жанром любовного послания можно проследить и в переписке между замужней сестрой адресата Шкловского — Лилей Брик и ее поклонником Владимиром Маяковским (ср.: «Любовь это сердце всего». В. В. Маяковский и Л. Ю. Брик: переписка 1915–1930 годов. М.: Книга, 1991). То обстоятельство, что корреспонденция Ласкер-Шулер цитируется здесь столь подробно, связано с моим посвящением одному из адресатов.

Benjamin Walter. Berliner Kindheit um Neunzehnhundert // Ders. Gesammelte Schriften. Bd. 4,1 / Hg. Tillmann Rexroth / Hermann Schweppenhäuser / Rolf Tiedemann. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1972. S. 235–305. Hier S. 240.

Benjamin Walter. Moskau // Ders. Gesammelte Schriften. Bd. 4,1. S. 316–348. Hier S. 316.

Кроме того, примечательно, что Шкловский выбрал для своей автобиографии, написанной в 1923 году, т. е. в возрасте тридцати лет, название «Сентиментальное путешествие» (см.: Шкловский В. Сентиментальное путешествие. М.: Новости, 1990). В этом сочинении, названном в подзаголовке «Воспоминания 1917–1922», речь идет как о мемуарах, так и о документированных описаниях Октябрьской революции в России, о Гражданской войне, а также переживаниях этого и более позднего времени за границей, куда относится и берлинская эмиграция. В отличие от «Sentimental Journey through France and Italy» Лоренса Стерна 1768 года, написанного с точки зрения впечатлительного пастора мистера Йорика, автобиографические и фактографические описания Шкловского получают негативную окраску — прежде всего вследствие изображения войны и ее последствий. Тем самым они противоречат возврату к сентиментализму, и название, таким образом, становится антитезисом практически одноименного английского текста-предшественника. Это касается и созданного Карамзиным русского жанра описания путешествия, многостороннего как в формальном, так и в содержательном отношении, к которому примыкают оба произведения Шкловского, желающего в качестве представителя теории литературного формализма (в частности, «литературы факта») обновить его.