Роберт Силверберг - Валентин Понтифекс

Голова у Валентина шла кругом, тем не менее, он испытывал некую умиротворенность. Теперь ему казалось, будто флотер ритмично раскачивается вокруг продольной оси, дергается из стороны в сторону все более резкими рывками. Скорее всего, решил он, сухопутные роторы потеряли и без того небольшое сцепление с бурлящей поверхностью воды, и через несколько мгновений машина наверняка перевернется.

– На реку наложено заклятие, – произнесла Карабелла.

Да, мысленно согласился Валентин. Так оно и есть. Река находится под воздействием каких-то черных сил, или Стейш сама и есть некий злой дух, желающий его гибели. Теперь мы все пойдем ко дну, подумал он, сохраняя, однако, необычайное спокойствие.

Река, которая однажды чуть было не взяла меня, но каким-то чудом позволила спастись, сказал он себе, долго ожидала своего часа. Теперь этот час пробил.

Не имеет значения. По большому счету ничто не имеет значения. Жизнь и смерть, война и мир, радость и печаль – все это одно и то же, слова без смысла, просто звуки, шелуха. Валентин не жалел ни о чем. От него хотели службы, и он служил. Без сомнения, он сделал все, что мог. Он не уклонялся ни от каких трудностей, не обманул ни чьего доверия, не нарушил ни единой клятвы. Теперь он вернется к Источнику, поскольку ветер взбесил воду, и река поглотит их всех, и да будет так: это не имеет значения, ровным счетом никакого.

– Валентин!

Кто-то схватил его за руку, трясет, толкает.

Чье это лицо? Чьи глаза? Чей голос? Чья рука?

– Кажется, он в трансе, Элидат.

Другой голос. Более нежный, ясный, совсем рядом. Карабелла? Да, Карабелла. А кто такая Карабелла?

– Здесь не хватает воздуха. Отдушины забиты песком… мы задохнемся, если не утонем!

– Мы можем выйти?

– Через запасной люк. Но сначала нужно вывести его из этого состояния.

Валентин! Валентин!

– Кто это?

– Элидат. Что с тобой?

– Ничего. Абсолютно ничего.

– У тебя полусонный вид. Дай-ка, я ослаблю спасательный пояс. Вставай, Валентин! Поднимайся! Еще пять минут – и флотер пойдет ко дну.

– А-а-а…

– Валентин, пожалуйста, послушайся его! – Снова второй голос, который нежнее, голос Карабеллы. – Нас крутит все сильнее! Нам нужно выбираться отсюда и плыть к берегу. Это наша единственная надежда. Один из флотеров уже утонул, а второго не видно, а… о, Валентин, ну пожалуйста!

Поднимайся! Сделай глубокий вдох! Вот так. Еще раз. Еще. Теперь, дай мне руку – держи другую, Элидат: мы доведем его до люка… вот… вот так… так… не останавливайся, Валентин…

Да. Не останавливаться. Валентин ощутил, как воздух обдувает его лицо тонкими струйками. Он слышал легкий шорох падающего сверху песка. Да. Да.

Выползти отсюда, пробраться мимо этой штуки, поставить ногу сюда, другую туда… шаг… еще один… схватиться за это… тянуть… тянуть…

Он карабкался наверх, как автомат, смутно понимая, что происходит, пока не миновал аварийную лестницу и не высунул голову в люк.

Внезапный порыв свежего воздуха – горячего, сухого, насыщенного песком – жестко хлестнул его по лицу. Он сделал судорожный вдох, наглотался песка, поперхнулся, сплюнул. Но зато теперь к нему полностью вернулось сознание. Цепляясь за кромку вокруг люка, он вглядывался в расколотую бурей ночь. Темнота стояла почти непроглядная, ибо колдовское свечение значительно ослабло; по воздуху по-прежнему носились струи песка, волна за волной, забиваясь в глаза, нос и рот.

Видно было крайне плохо. Они находились примерно посреди реки, но ни восточного, ни западного берега было не различить. Их флотер высоко задрал нос и застрял в таком неустойчивом и ненадежном положении, приблизительно наполовину выступая из клокочущего хаоса реки. Остальные исчезли.

Валентину показалось, что он видит над водой головы, но утверждать наверняка было невозможно: песок роился вокруг, и держать глаза открытыми уже само по себе было мучением.

– Вниз! Прыгай, Валентин! – раздался голос Элидата.

– Подожди, – отозвался он, оглянувшись. Под ним на лестнице стояла Карабелла, бледная, напуганная, оцепеневшая. Он дотронулся до нее, и она улыбнулась, увидев, что он пришел в себя. Он помог ей подняться. Она резко оттолкнулась от ступеньки и встала рядом с ним на краю люка, ловко, как акробат, удерживая равновесие, такая же гибкая и сильная, как и в те дни, когда занималась жонглированием.

Заполнявший воздух песок был невыносим. Они крепко взялись за руки и прыгнули.

Соприкосновение с водой больше напоминало падение на твердую поверхность. На какое-то мгновение он прижался к Карабелле, но потом она оторвалась от него. Валентин почувствовал, что опускается под воду, что ушел под нее с головой; тогда он рванулся и устремился наверх. Вынырнув, он принялся звать Карабеллу, Элидата, Слита, но никого не увидел. Даже здесь, в воде, от песка некуда было деваться, он падал сверху, как докучливый дождь, и сгущал реку до дьявольской плотности.

А не пройти ли мне по этому месиву до берега, подумал Валентин.

Слева от себя он различил неясную громаду флотера. Тот медленно погружался в воду; в нем еще оставалось некоторое количество воздуха, придававшего ему плавучесть, а насыщенная песком река своей причудливой, желеобразной консистенцией в известной мере удерживала его, но флотер все равно тонул. Валентин знал, что обратная волна грозит ему гибелью, а потому постарался отплыть подальше, все время оглядываясь в поисках своих спутников.

Флотер исчез. Огромная волна настигла Валентина.

Она подмяла его под себя, он быстро вынырнул, опять нырнул, когда его накрыл второй вал, а потом его ноги попали в водоворот, и он почувствовал, как его засасывает ко дну. Легкие пылали: то ли от воды, то ли от песка.

Апатия, охватившая его было на борту обреченного флотера, куда-то пропала, и он бил ногами, извивался, стараясь остаться на поверхности. Он с кем-то столкнулся в темноте, вцепился, не смог удержать, опять ушел под воду.

Неожиданный приступ тошноты ошеломил его, и он уже решил, что ему не суждено выплыть, но тут же почувствовал, как сильные руки обхватили его и потащили, и он расслабился, ибо понял что отчаянное сопротивление реке было ошибкой. Теперь ему дышалось гораздо легче, и он легко скользил по поверхности. Спаситель отпустил его и скрылся в ночи, но теперь Валентин увидел, что он рядом с одним из берегов реки, и усталыми, судорожными рывками стал продвигаться, пока не ощутил, что его набухшие от воды башмаки коснулись дна. Медленно, будто шагая по кисельной реке, он побрел к берегу, выбрался на илистый склон и упал лицом вниз. Ему хотелось, как тому громварку, вырыть нору в сырой земле и спрятаться, пока не пройдет буря.

Через некоторое время он отдышался, сел и огляделся вокруг. В воздухе все еще носился песок, но не в таких количествах, чтобы приходилось закрывать лицо, а ветер, кажется, действительно стихал. В нескольких сотнях ярдов от себя он увидел на берегу флотер, но остальных двух нигде не наблюдалось. Рядом с машиной распростерлись три или четыре фигуры, живые или мертвые – он не мог определить. Издалека слабо донеслись глухие голоса. Валентин не мог сказать, на каком берегу он оказался – со стороны Гихорны или Пьюрифайна, – хотя подозревал, что все-таки оказался в Пьюрифайне, так как прямо за его спиной угадывалась стена непроходимых зарослей.