Владимир Петров - Горечь таежных ягод

— Не… — уныло протянул Даня.

— Ну тогда, значит, обиделся на меня. За что?

Даня сконфуженно помедлил, делая вид, что занят обтиранием. На самом деле он думал, как ответить: честно и прямо или схитрить, сослаться на какой-нибудь пустяк? Вообще-то у них намечается дружба, а при дружбе обманывать нельзя. Кроме того, не стоило обострять отношения еще и потому, что после завтрака предстояла совместная прогулка, а это было делом очень заманчивым.

— Вы меня так не называйте, дядя Леня… — пробубнил Даня, стараясь не глядеть ему в глаза: — Ну, этим словом…

— Солнцеликий?

— Ну да…

— Чудак человек! — весело рассмеялся Леонид Кузьмич. — Да это же прекрасное слово! Поэтическое. Если хочешь знать, в Древнем Египте так имел право называться только фараон. А у ацтеков — сам бог. А тебе не нравится?

— А мне не нравится, — сухо сказал Даня. Ему в самом деле нисколько не нравилось это слово, придуманное мамой. Но ей простительно, она его мать, а что будет, если все станут ехидно величать его таким образом?

— И Древний Египет мне не нравится, — уже более миролюбиво продолжал Даня. — Там палками заставляли людей строить каменные пирамиды. Держали их голыми и кормили одним чесноком.

— Откуда ты это знаешь?

— Мне Сема рассказывал. У него по истории пятерка.

— Ладно! — Леонид Кузьмич дружески похлопал Даню. — Раз такое дело, — беру это слово назад. Согласен?

— Согласен.

— Вот и порядок. А теперь пойдем готовить завтрак.

Раньше Даня никогда не предполагал, что приготовление яичницы (которую, кстати, он не любил) может оказаться таким веселым, хлопотным и занимательным делом. Сначала Даня хихикал, глядя на цветастый бабушкин передник, в котором Леонид Кузьмич суетился у плиты, поджаривая лук. Однако вскоре сам захотел попробовать так же ловко ножом колоть пополам яйца и изящным жестом выливать их на шипящую сковородку. У него получалось неплохо, правда, потом пришлось снова идти мыться.

Они очень торопились к приходу бабушки. Хотя могли и не торопиться, потому что она, как оказалось, после работы зашла еще на базар и домой явилась на час позже с полной сеткой продуктов. Даня с гордостью ей объяснил, как они тут старались, и первым уселся за стол: ему не терпелось попробовать, что же такое они настряпали.

Яичница всем очень понравилась, и это окончательно привело Даню в превосходное настроение.

— Ну как тут наш Данилка? — лукаво улыбаясь, спросила бабушка. — Не мешал он вам, не проказничал?

— Ну что вы! — замахал руками Леонид Кузьмич. — У нас с ним сразу же наладился командирский контакт. И вообще Даня вдумчивый парень.

«Вдумчивый» — это хорошо, решил Даня и в знак уважения чуть заметно подмигнул Леониду Кузьмичу. Вдумчивый — значит, думающий, сообразительный человек. Это он такой, Даня. Вот уж действительно хорошее слово, даром что не поэтическое. Что толку, если слово хоть и поэтическое, да обидное!

Когда час спустя они с Леонидом Кузьмичом вышли из ворот, Даня выглядел настоящим щеголем. На нем был синий в полоску костюмчик, на голове — малиновый берет с белым помпоном. Через плечо Даня повесил фотоаппарат «Смена», подаренный в прошлом году мамой. Правда, у фотоаппарата не работал затвор, зато футляр и ремешок были кожаными и имели солидный вид.

Леонид Кузьмич тоже выглядел красиво в своей отглаженной офицерской форме с разноцветной орденской колодкой на тужурке и золотисто-голубым значком военного специалиста первого класса.

По гранитным плитам тротуара они не спеша спустились на Курортный бульвар, и здесь Леонид Кузьмич взял Даню за руку, чтобы тот не потерялся в пестрой толпе. От Дани не ускользнуло, что многие встречные обращали на них внимание, даже иногда оборачивались, а две девчонки в джинсах остановились и пошептались, глядя им вслед. Ему было очень приятно, что высокого загорелого офицера все наверняка принимают за его собственного отца, и от этой мысли круглое лицо Дани радостно розовело, а рука, удобно лежащая в большой и твердой ладони Леонида Кузьмича, делалась горячей и влажной.

Даня вспомнил, как полмесяца назад в такой же солнечный день они вдвоем с бабушкой ходили на фестиваль закрытия курортного сезона. Тогда тоже было интересно, но ведь за все время никто ни разу не посмотрел на них, никто на заметил на голове Дани великолепный малиновый берет. Вот что значит иметь выдающегося спутника!

Они дважды пили газированную воду, дважды ели мороженое на набережной.

Потом с полчаса стояли у витрины спортивного магазина, деловито и придирчиво обсуждая достоинства разных рыболовных снастей: лесок, катушек, крючков, блесен. Вот только удилищ тут не было (в магазине-то они имелись, но были очень длинными и не помещались в витрине). Леонид Кузьмич внимательно слушал Данины советы, не спорил и соглашался со всем. Впрочем, это Даню не удивляло: любой приезжий взрослый рыбак всегда подробно расспрашивал местных пацанов, прежде чем отправиться на первую рыбалку.

Словом, все было здорово. Лишь одно беспокоило Даню: сколько он ни смотрел, ни приглядывался, им ни разу не попался ни один знакомый мальчишка. Можно представить, какое впечатление произвел бы на них Даня, рука об руку гуляющий со старшим лейтенантом, запросто пьющий с ним газировку и на равных выбирающий спиннинги в витрине магазина!

Но ребят, к сожалению, не было. Наверно, с утра вся Родькина ватага опять отправилась на Гренадерский мыс добывать мидии. Или скорее всего ушли на баркасах на Песчаную банку.

Самые потрясающие события развернулись в тире. Они чуть было не прошли мимо, но Даня нарочно остановился и будто бы стал перешнуровывать ботинок. Тут Леонид Кузьмич заметил вывеску и предложил пострелять.

Они стреляли целый час и простреляли только один рубль! Если бы Дане кто-нибудь рассказал, он ни за что не поверил бы — такого не бывает. А с ними вот случилось.

Сначала Леонид Кузьмич взял зарядов на рубль: пятнадцать пуль для призовой стрельбы — себе, а пять оставшихся отдал Дане. Конечно, Даня свои сразу же просадил в «молоко», а Леонид Кузьмич все пятнадцать положил в «яблочко» и получил приз — детский надувной спасательный круг в виде глазастого гуся. Круг этот им обоим был ни к чему: они умели плавать, и тогда служитель тира предложил обменять его на новые заряды. Они согласились и стали палить без всякой экономии — у Дани в кармане лежала целая горсть этих пуль с кисточкой.

А Леонид Кузьмич опять заработал приз: керамическую вазу с полиэтиленовой розой. Вазу они тоже решили обменять и продолжали стрельбу, пока аж не надоело. Все, кто был в тире, их хвалили и смеялись, а усатый служитель, кисло улыбаясь, говорил, что «это похоже на сказку про белого бычка». Но какая там сказка, когда они за час получили три приза, а у Дани от азарта по спине текли ручейки пота!