Аркадий Жемчугов - «Крот» в окружении Андропова

Мы с напряжением ждали его возвращения. Но вернулся он расстроенный. «Директор» уверял нас, что, как только он сел в самолет, все стали обращать внимание на его галстук. Когда шел по Берлину или ехал в метро, тоже отмечал подозрительные взгляды. Галстук с «начинкой» не давал ему покоя. Он даже не решился ехать на кладбище и все привез обратно».

— Плохо работаете, — отреагировал Центр, но все-таки разрешил еще раз направить «Директора» в Берлин. Со второй попытки «Директор» выполнил задание и вернулся сияющим. Однако через три-четыре недели из Центра пришла шифровка: «Ваш «Директор» — провокатор. Все члены «Красной капеллы» арестованы и казнены».

«Мы просидели с «Кином» всю ночь, не сомкнув глаз. Обдумывали происшедшее. И оба пришли к заключению, что в этом провале «Директор» не повинен… Мы настойчиво пытались доказать Центру свою правоту. В ответ — грубый окрик. Тогда мы решили обратиться к наркому… Через пару дней «Кину» было приказано отбыть в Москву. Я все поняла — нас решили наказать за непослушание».

Это после окончания войны выяснится, что «Красную капеллу» провалил не «Директор», а другой европейский агент из военной разведки. Тогда же, в 1942-м, «Кин» был уволен из разведки и направлен на фронт. Зою Ивановну заменили позже. «После отзыва «Кина» я провела девять месяцев тяжелого одиночества». Но на работе это не сказалось.

…Карл Герхардт, актер и сатирик, признанный, любимец всех шведов, начиная с короля и кончая трубочистом. Власть имущие считали за честь водить знакомство с ним. Сам Маркус Валленберг, финансовый магнат, открыто покровительствовал «великому Карлу». И никому не приходило в голову, что их любимец — тайный агент Лубянки, очередное задание для которого состояло в том, чтобы познакомить г-жу Ярцеву со своим другом и покровителем.

Это произошло на одном из светских раутов. «Зоя, — утверждает Павел Судоплатов, — очаровала Маркуса Валленберга». Вскоре они встретились в живописнейшем пригороде Стокгольма в роскошном отеле «Сальчшёбаден», принадлежавшем семейству Валленбергов. В разговоре тет-а-тет Зоя Ивановна попросила собеседника содействовать в установлении негласных контактов с представителями финского правительства. Ей было известно, что Валленберги вложили огромный капитал в финскую промышленность и, наверняка, понимают, что сохранить его можно лишь при условии выхода Финляндии из союза с Германией и подписания сепаратного мирного договора с Москвой, исход войны — разгром Германии — не вызывал у них сомнения. Зое Ивановне не пришлось долго уговаривать Маркуса Валленберга.

Всего неделя потребовалась ему, чтобы организовать негласную встречу «очаровательной Зои» с представителем финского правительства Юхо Кусти Паасикиви, ставшим впоследствии президентом Финляндии. Встреча имела продолжение — в марте 1944 года в том же «Сальчшёбадене» начались секретные переговоры, на которых советскую сторону представляла Коллонтай, а финскую — все тот же Паасикиви.

«Спасибо вам за помощь», — искренне поблагодарила Коллонтай Зою Ивановну, которая в это время сдавала дела своей замене — новому резиденту и готовилась к отъезду в Москву.

Коллонтай довела переговоры до логического конца — 20 сентября 1944 года Финляндия разорвала союз с гитлеровской Германией и подписала перемирие с Советским Союзом.

…Сдача дел прошла быстро и без проблем. Но при передаче на связь агентов не обошлось без казуса. Один из них по кличке «Карл» не пожелал сотрудничать с новым резидентом. Тот воспринял это, как элементарный каприз, как пустяк, которому не следует придавать особого значения. Пройдет, мол, неделя-другая и все встанет на свое место. Но и после отъезда Рыбкиной «Карл» стоял на своем. А Центр настаивал на том, чтобы сохранить «Карла» в агентурной сети. Кончилась же эта тягомотина тем, что резидент направил на Лубянку шифровку: «Карл» был просто влюблен в «Ирину» [4] Оперативный псевдоним 3. И. Рыбкиной. (прим. авт.) . Этим и объясняется его отказ работать со мной». Затем подумал и добавил: «Влюблен платонически».

Не успела Зоя Ивановна навести порядок в своей московской квартире, как объявился Борис Аркадьевич. Его вернули в разведку, назначив начальником отдела Четвертого управления НКВД. А Зоя Ивановна удостоилась должности заместителя начальника отдела Первого управления.

В сентябре 1947 года чета Рыбкиных покинула Москву. «Впервые за двенадцать лет совместной жизни нас отправили в отпуск в Карловы Вары. Это было наше, хотя и запоздалое, свадебное путешествие. В те карловарские дни мы пережили взлет нашей влюбленности».

Но нежданно-негаданно пришла из Центра телеграмма, в которой Зое Ивановне предписывалось прервать отпуск и вернуться на работу, а Борису Аркадьевичу — отбыть в Баден, близ Вены, и дождаться там дипкурьеров, которые привезут «особо важное задание».

Через два с половиной месяца от него пришла весточка: «Новый год встретим вместе». Но этого не случилось. 27 ноября 1947 года Рыбкин «погиб при исполнении служебных обязанностей». Так говорилось в приказе. Но Зое Ивановне объявили, что он «погиб под Прагой в автомобильной катастрофе». Однако обстоятельства трагедии от нее тщательно скрывались. Недвусмысленное объяснение этому она обнаружила, когда подошла к гробу, чтобы последний раз взглянуть на своего «Кина».

— Я хотела поправить розу, надвинувшуюся на его щеку, сдвинула ее и за правым ухом увидела зияющую черную рану…» Сомнений не было, что это пулевое отверстие.

Сразу после похорон она подала рапорт шефу НКВД Абакумову с просьбой перевести ее в Четвертое управление на место «Кина», учитывая, что на служебной лестнице они занимали одинаковое положение. Она хотела по горячим следам выяснить истинные причины и обстоятельства трагедии. Ей было отказано.

В ее неотправленном письме уже покойному мужу, датированном 26 декабря 1947 года, есть такие строки: «Держусь руками, ногтями и зубами, чтобы не сорваться вниз. Ах, как это невыносимо трудно, как тянет вниз!

Но разве ты простил бы мне, если бы я сорвалась? Разве ты мог простить бы меня, чтобы я оставила круглой сиротой Алешеньку, которого ты так любил? Разве я имею право оставить Володю, который еще не стал на ноги… Нет, Боренька, я не обману твоих надежд, я буду держаться».

В 1951 году Сталин поделился со своим ближайшим окружением идеей создания нейтральной демократической и объединенной Германии как буфера между Советским Союзом и США в Европе. По мнению «вождя народов», это отвечало бы интересам Москвы, укрепило бы ее международные позиции.

Об этой идее вспомнили вскоре после смерти вождя. Была создана комиссия в составе Маленкова, Молотова и Берии, которая разработала новую политическую линию по германскому вопросу. Она была одобрена на Президиуме ЦК КПСС 12 июня 1953 года.