Аркадий Жемчугов - «Крот» в окружении Андропова

В 1932 году он вернулся из Калифорнии через Шанхай в Москву. Его работа в США получила высокую оценку.

В том же году Эйтингон был переведен в ИНО, где ему доверили «святая святых» — работу с «нелегалами». Его назначили начальником отделения по координации работы нелегальных резидентур. Одновременно на него возложили организацию работы по изготовлению поддельных паспортов и прочих документов, требовавшихся при проведении секретных операций за кордоном. В то время деятельность нелегальных резидентур играла главенствующую роль, поскольку возможности для ведения разведки с «легальных» позиций были крайне ограничены: дипломатических миссий и прочих советских официальных представительств за рубежом было, что называется, раз-два и обчелся.

В 1936 году, с началом Гражданской войны в Испании, Эйтингон под именем Леонида Котова был направлен туда официально — заместителем советника при республиканском правительстве, фактически же — заместителем резидента НКВД. На него возлагалась организация разведывательной и контрразведывательной работы, а также проведение партизанских операций в тылу франкистских войск.

Испанский период, 1936–1939 гг., был исключительно результативным в служебной деятельности Леонида Эйтингона. Ему удалось привлечь к сотрудничеству Фердинандо де Куэста, одного из основателей испанской фашистской партии — фаланги, захваченного в плен вместе с другими высокопоставленными фалангистами. В обмен на жизнь Фердинандо де Куэста помог наладить тайный канал для переговоров с самим Франко, а затем дал квалифицированные наводки на ряд влиятельных лиц в окружении испанского диктатора. Благодаря этому агентурная сеть НКВД пополнилась важными источниками секретной информации.

Под непосредственным контролем Эйтингона велись посреднические переговоры с X. Эрнандесем, одним из основателей испанской компартии, министром юстиции в республиканском правительстве. Когда он эмигрировал в Мексику, резко обострились его отношения с Долорес Ибаррури и Хосе Диасом, перебравшимися в Советский Союз. Тайная дипломатия Эйтингона по урегулированию этого внутрипартийного конфликта, к сожалению, не увенчалась успехом: в Москве Эрнандеса причислили к раскольникам и агентам империализма, заклеймили как «подручного Тито» [8] Это произошло позже — после Второй мировой войны. (Прим, авт.) .

После поражения республиканцев Эйтингон перебрался из Испании во Францию, где пробыл всего лишь пару месяцев. Но и этого времени для него оказалось достаточно, чтобы провести несколько результативных встреч с одним из «трех мушкетеров» — Гайем Берджессом, который затем был принят на связь Горским, нелегальным резидентом НКВД в Лондоне. В эти же два месяца Эйтингон изловчился привлечь к сотрудничеству с НКВД племянника главы испанской фашистской партии Примо де Ривейры, друга Гитлера. До 1942 года без сбоев действовал этот важный источник секретной информации о взаимоотношениях и планах Гитлера и Франко.

…Менее чем через час после телефонного разговора Эйтингон внимательно слушал Судоплатова, посвящавшего его в замыслы Хозяина. В них Эйтингону отводилась главенствующая роль, с которой он согласился без малейших колебаний. Он прекрасно понимал, что выйти непосредственно на Троцкого можно лишь через агентуру, перебравшуюся в Мексику после поражения республикацев в Испании. А он эту агентуру знал лучше, чем кто-либо. Кроме того, он детально представлял себе оперативные возможности агентурных сетей, сформированных в Соединенных Штатах и странах Западной Европы. Знал, на кого конкретно и в чем можно было положиться. Желание же Хозяина ликвидировать «Старика» нисколько не удивило его. Ведь уже добрый десяток лет ОГПУ, а затем НКВД охотились за ним и его приверженцами.

Операцию, которую еще предстояло разработать, он предложил назвать «Утка» и сразу же решительно настоял на немедленном отзыве из Мексики Марии де Лас Эрас, легендарной «Патрии». Ей удалось внедриться в секретариат Троцкого еще во время его проживания в Норвегии. Вместе со «Стариком» она перебралась затем во Францию, а оттуда в 1937 году — в Мексику. И вот теперь ее приходилось отзывать, поскольку ее хорошо знал перебежчик Орлов, осевший в США в конце 1938 года. Эта мера предосторожности, как показали дальнейшие события, вполне оправдала себя.

В распоряжении Эйтингона были агенты из числа троцкистов, завербованных в различных странах Западной Европы. В частности, лично им были завербованы братья Руаны, входившие в руководство испанских троцкистов. Там же, в Испании, у него на связи находились министры республиканского правительства Гаодосио Оливеро и Фредерико Амундсени, в прошлом анархисты, симпатизировавшие «Старику».

Однако кандидатуры всех этих агентов Эйтингон решительно отвел. Он настоял на том, чтобы к проведению операции «Утка» привлекалась агентура, никогда прежде не участвовавшая в оперативных мероприятиях против Троцкого.

Предложенный Эйтингоном план предполагал формирование двух самостоятельных, ничем не связанных друг с другом групп. Первую из них — группу «Конь» — возглавил известный мексиканский художник Давид Сикейрос, лично знакомый со Сталиным, участник Гражданской войны в Испании, один из основателей мексиканской компартии.

Вторая группа — «Мать» — была сформирована под руководством Каридад Меркадер, также принимавшей участие в Гражданской войне в Испании в рядах испанских анархистов. В 1938 году она и ее средний сын Рамон стали сотрудничать с советской разведкой. Их наставником тогда был Эйтингон. По его указанию Рамон не «светился» ни в каких политических мероприятиях. Ему надлежало лишь иногда, по подсказке наставника, помогать деньгами тем, кто был ему симпатичен, не проявляя при этом никакого интереса к их делам и отвергая любые предложения как-то кооперироваться с ними, сотрудничать в проведении политических мероприятий. Он должен был выглядеть абсолютно «чистым», не запятнанным ни в каких политических передрягах. Единственное, что он сделал, так это в сентябре 1938 года познакомился с проживавшей в Париже Сильвией Агелоф, входившей в окружение «Старика», и с супругами Розмерами, также поддерживавшими дружеские отношения с Троцким. Между Рамоном и Сильвией вскоре возникли любовные отношения. И только. Никакого интереса к политической деятельности троцкистов Рамон не проявлял.

Обе группы даже не подозревали о существовании друг друга. Более того, о них не знала ни одна из резидентур НКВД ни в Европе, ни в США, ни тем более в Мексике.

После того, как Лаврентий Берия одобрил представленный Эйтингоном план операции «Утка», на нем появились три подписи: начальника внешней разведки П.М. Фитина, его заместителя П.А. Судоплатова и Л.А. Эйтингона. Никаких других подписей с пометкой «Утверждаю» не было. Да и эти три подписи были сделаны без указания официального положения подписантов. В плане же говорилось, что «организатором и руководителем на месте», как во время подготовки операции, так и при ее проведении, назначается «Том». И все. Под «Томом» подразумевался Эйтингон.