Аркадий Жемчугов - «Крот» в окружении Андропова

«Щедрый» вел себя на удивление ровно, без дерганий. Его общение ограничивалось семьей и ближайшими родственниками. И так продолжалось, вы знаете, сколько? Четыре года! После этого мы выдали «наверх» свое однозначное мнение: никаких подозрительных признаков в поведении «Щедрого» не отмечено. Никаких компрометирующих связей не выявлено. Другие подразделения тоже сняли с него все подозрения. Его вернули на активную оперативную работу, все встало на свои места.

— И он, зная, что все эти годы находится «под колпаком», не обиделся, не счел себя оскорбленным такими подозрениями? Почему?

— Думаю, потому, что любил свою работу и понимал, что правила в ней очень жесткие… Но иногда бывали совсем другие развязки. В 1964 году нам поручили взять под наблюдение одного из заместителей министра авиационной промышленности, которого подозревали в хищении государственной собственности в особо крупных размерах. А это расстрельная статья. То есть речь шла о жизни и смерти, поэтому не то что ошибка — любая неточность с нашей стороны исключалась, и мы работали с особой осмотрительностью и тщательностью, каждую деталь, каждый нюанс оценивали и так, и эдак.

Мы размотали все его связи, выявили схему их взаимодействия. Увы, все говорило о том, что перед нами крупный государственный чиновник, сознательно пошедший на преступление. На что он рассчитывал, трудно сказать — может, на свой высокий пост, на влиятельных друзей, которые выручат его. Понимая, с кем имеем дело, мы вели НН сверхконспиративно. И все-таки ему (правда, уже на заключительном этапе) стало известно, что он не просто «под колпаком», а что против него собрано достаточно неоспоримых улик. Видимо, он понимал, чем ему это грозит, и решился на крайний шаг — на самоубийство. А в предсмертной записке написал, что в его смерти виноват КГБ. Может быть, так он пытался обелить себя в глазах своей семьи, близких, друзей.

— Вы сказали, что «женский набор» в НН с годами таял, что называется, по семейным обстоятельствам. А у вас самой не было тогда мысли уйти, вести нормальную и спокойную жизнь, знать, что после работы пойдешь домой или в театр, в кино, в гости — куда захочешь, и не придется вечер и ночь торчать под дождем, под снегом, наблюдая за очередным объектом?

— Конечно, служба в НН — не рай, эта работа — не мед. Но она была для меня интересной, я знала, за что ее люблю. И коллектив у нас был замечательный. Мы называли себя «чекистским братством» — не только работали вместе, но и отдыхали, веселились, устраивали вечеринки, ходили в театры, на выставки. Словом, при всех перегрузках у нас была очень полноценная жизнь, во всех смыслах. И мы не чувствовали себя в чем-то обделенными или, например, обойденными мужским вниманием. Красивых мужчин у нас было предостаточно, к тому же умеющих ухаживать и любить. Да и по службе все у меня шло хорошо. К тридцати годам я стала капитаном, закончила юридический факультет «вышки» — Высшей школы КГБ.

— Но все-таки в 1980 году вы ушли из НН, хотя могли еще работать и работать.

— Это произошло, когда я отработала в «наружке» уже почти 20 лет. А почему ушла… История непростая. В нашем «братстве» я встретила Виктора, мы полюбили друг друга с первого взгляда, такое бывает. Он был старше меня на шесть лет, женат, сыну три года. О наших отношениях, о том, что Виктор ушел из-за меня из семьи, начальству стало известно практически сразу. Да мы не очень-то и таились, хотя знали, что в нашей среде это — ЧП. К тому же Виктор по возрасту выбыл из комсомола, и ему надо было вступать в партию, беспартийные «в органах» тогда не работали. И он решился: заявил, что порывает со мной и возвращается в семью.

Я ожидала такого исхода. И все же взбрыкнула: назло ему, себе, всем скоропалительно вышла замуж за преуспевающего зубного врача. На 16 лет старше, при деньгах, с прекрасной отдельной квартирой и собственной автомашиной. Чего еще желать? Но меня хватило лишь на три года. Его богемный образ жизни, с каждодневном застольем и весельем с вечера до утра — все это было не для меня. Мы развелись.

Говорят, от судьбы не уйдешь. Я в это верю. Некоторое время спустя я совершенно неожиданно встретилась с Виктором. Восстановить семью ему так и не удалось, был развод, а затем — увольнение из «семерки».

И вот мы встретились — так, будто не расставались. Поженились. Появился сын Михаил. Счастью не было предела. И вдруг… стряслась беда: Виктор попал под электричку и лишился обеих ног. Тогда-то я и подала рапорт на увольнение. Коллеги и руководство отнеслись к этому с пониманием.

Мы прожили с Виктором вместе шестнадцать лет. В 1993 году я похоронила его. Живу с сыном. Он окончил вуз. Надеюсь, что и семьей обзаведется. Глядишь, я «поработаю» бабкой, постараюсь обеспечить НН за внуком или внучкой. Как бы то ни было, я не ропщу. И ни о чем не сожалею.

Слово «вербовщик» разведчики-профессионалы произносят с ударением на последнем слоге. И с неизменным уважением. Потому что «специальность» эта требует особого таланта, терпения и опыта. Какие бы достижения технической мысли ни брала на вооружение разведка, научившаяся видеть сквозь стены, подслушивать на расстоянии в несколько километров и разглядывать из космоса номера табельного оружия противника, главным остается не это. Главное — свой человек по ту сторону, носитель секретной информации, «источник», агент. Дело вербовщика — заполучить такого человека. Каждая вербовка считается удачей. А классных профессиональных вербовщиков во всех разведках мира можно пересчитать по пальцам.

Начальник кафедры Академии внешней разведки полковник С. вызвал к себе в кабинет старшего преподавателя Н.Г. Коротких и казенным, не терпящим возражения тоном объявил: «Мы больше не нуждаемся в ваших оперативных знаниях и опыте вербовочной работы. Ищите себе работу в другом месте». Случилось это в сентябре 1997 года.

Через пару недель у Николая Георгиевича произошел инсульт. Затем второй…

Н.Г. Коротких. Начало 50-х годов. Первая пристрелка будущего разведчика

А шестью годами раньше, в 91-м, в Швеции вышла книга «Война в мирное время (Советская угроза Северу)», которая тотчас же вызвала ажиотажный спрос во многих странах Западной Европы, в первую очередь — скандинавских.

Ее активно комментировали на ТВ, радио и в прочих средствах массовой информации. Добрый десяток страниц в этом бестселлере посвящены Николаю Георгиевичу Коротких.

Автор книги, некто Чарли Нордблум (Charlie Nordblom), основательно изучил его личность, биографию, а главное — его мастерство разведчика-вербовщика.