Игорь Беленький - Мэрилин Монро

Другим прототипом был и в самом деле старик — старый Джо Шенк, один из основателей студии «XX век», впоследствии слившейся с «Фоксом». Мэрилин встретилась с ним в 1946 году, когда подписала контракт с компанией «XX век — Фокс» и, какими бы ни были слухи о ее отношениях с Шенком, она, во всяком случае, смогла лично убедиться в неких «особых» пристрастиях этого голливудского могола. Впрочем, я забегаю вперед. Пока Шенк — лишь прототип старика проказника.

Можно только изумляться способности Мэрилин превращать черное в белое, камуфлируя реальность выдумкой и преображая короткий семейный инцидент, где не произошло ровным счетом ничего катастрофического, в целую новеллу, драматический анекдот, который без натяжек можно использовать как иллюстрацию в учебнике по сексуальной психопатологии. Скрывая этот грех Дока от его жены Грэйс, Норма Джин, однако, ничего не забыла, даже став Мэрилин. Позднее, создавая вместе с профессионалами из рекламного отдела кинокомпании «XX век — Фокс» собственный имидж, публичный образ, объединяющий и ее экранных героинь, и ту, какою она была на самом деле или, во всяком случае, хотела казаться, Мэрилин решила претворить реальность (еще и окрашенную отношениями с Джо Шенком) в сюжет. В самом деле, в отличие от реального происшествия с пьяным Доком, не столько даже драматичного, сколько забавного и имевшего место не то в январе, не то в феврале 1941 года, придуманный Мэрилин эпизод с развратным старичком (биограф с ее слов относит его к 1934–1935 годам) выглядит самым настоящим (и нешуточным) сюжетом, где, как и в каждом сюжете, события организованы, им приданы последовательность и закономерность: маленькая героиня обречена подняться по лестнице, ибо взять белье из шкафа — ее обязанность; она обречена войти в комнату к старику, ибо он — столп миропорядка, а она обучена повиноваться и т. д. Этой обреченности нет в реальном происшествии — оно вообще могло не состояться. Далее, перед пьяным Доком (даже в сухом пересказе Гайлса чувствуется аромат виски) сидела живая Норма Джин — я, например, охотно представляю себе ее, так и оставшуюся сидеть на постели после того, как Док вывалился из ее комнаты, не столько потрясенную, сколько пораженную случившимся, ибо при всех ее свитерах в обтяжку, взасос ее никто еще не целовал! В анекдоте же, придуманном Мэрилин и пересказанном Золотовым, перед нами не Норма Джин — маленькая ли, выросшая, — но Богиня любви в детстве, Королева экрана девочкой, героиня не то Диккенса, не то даже маркиза де Сада (старик-то с его золотыми часами и лосиным зубом, несомненно, из породы десадовских «либертенов» [6] Каким, кстати, и был старый Джо Шенк. ). Вместе с сотнями тарелок, вилок и ложек, якобы ежедневно за несколько центов перемывавшихся несчастным ребенком в приюте, эпизод со старичком проказником — это, можно сказать, исток мифа о Мэрилин, его самое верховье.

Происшедшего оказалось достаточно, чтобы не оставаться более в доме любвеобильного Дока и его небдительной супруги, и Норма Джин обо всем рассказала родственнице своей опекунши, старой тетушке Эне Лауэр. Та переполошилась и настояла на том, чтобы Норма Джин переселилась к ней, на довольно-таки приличное расстояние от Дока, во всех отношениях человека милого, но, к сожалению, пламенного энтузиаста шотландского виски — «употребив» это благородное питье, он становился «не в себе».

Наконец, еще одно обстоятельство, способное, как мне кажется, привлечь внимание к дому Грэйс и Дока Годдар за те пять лет (с января 1938 по июнь 1942 года), что прожила там Норма Джин. В Западном Ван-Нюйсе (районе Голливуда) дом Дока Годдара располагался по соседству с другим домом, где проживала семья некоего Дахерти. За одного из сыновей Дахерти, Джимми, и вышла впервые замуж Норма Джин. Не сложно подсчитать, что было ей к моменту замужества только шестнадцать лет (для сравнения: ее мать Глэдис вышла замуж, когда ей было пятнадцать).

Раннее замужество… Если бы речь шла не о Мэрилин Монро, а о некой Норме Джин Бэйкер, это был бы просто факт биографии, пусть и не вполне заурядный, но и не уникальный. Наши бабушки нередко выходили замуж рано — тут и традиции, и общественные ритуалы, и положение женщины в обществе, и индивидуальные особенности. Но речь идет именно о национальной героине, в чьей судьбе миллионы ее поклонников и поклонниц искали отражение собственных судеб, выражение собственных грез и мечтаний — она воплощала для них Великую мечту, гордо названную Американской. Что она означала для Мэрилин, как она ее осуществляла, как осуществила и что осталось в итоге — обо всем этом дальше. Здесь же следует сказать, что в том мифе, который носит имя героини этой книги, замужество имеет принципиальное значение — не просто как жизненный факт, событие (оно — событие в жизни любой женщины), но как веха, этап, стадия в создании мифа, в осуществлении Мечты — и в мифологическом, и в мифическом смысле слова.

Итак, первое замужество. Оно было не только ранним. Оно оказалось вынужденным, безлюбовным, необдуманным, неприметным, скоропалительным. Словом, оно было обречено. Разумеется, оно было вызвано конкретными и вполне объяснимыми причинами. Помимо того что, как мы уже знаем, Док Годдар любил «прикладываться» к бутылке, а «приложившись», оказывался способен на совершенно непредсказуемые поступки, он к тому же был из неудачников. Посредственный инженер на авиационной фирме, мечтавший когда-то об изобретательстве (потому приятели и назвали его Доктором, или сокращенно Доком), он смирился с производственной монотонной текучкой, с неудачной семейной жизнью (брак с Грэйс был отчаянной попыткой переложить еще на кого-нибудь груз своих неудач) и в промежутке между бутылками виски что-то пилил и точил в своей мастерской, хвастаясь несуществующими патентами на эфемерные изобретения. Однако обманывать он мог только самого себя. Грэйс «понимала, что для Дока — это способ оправдаться за их посредственный уровень жизни». Известно: неудачников тянет к неудачникам. Док нашел Грэйс, а она нашла Дока, и жизнь должна была продолжаться, но для подросшей сироты Нормы Джин места в жизни этих двух неудачников почему-то не нашлось. И тогда ее выдали замуж.

В фирме, где работал Док, ему дали понять, что если он действительно не против повышения зарплаты, то ему следует сменить место работы. Это не было увольнением — отнюдь, попросту — перераспределением рабочей силы в отрасли, то есть чисто санитарной мерой. Доку предложили место помощника управляющего на заводе той же фирмы в Хантингтоне (Западная Вирджиния), и практичная Грэйс убедила его не отказываться. Ехать надо было далеко, через всю страну — Западная Вирджиния расположена поблизости от Атлантического побережья, и Норму Джин решили с собой не брать. Это было, кстати, проявлением все той же бесцеремонности Грэйс, которая понимала свои опекунские права чересчур широко, считая, что они позволяют ей полновластно распоряжаться судьбой девочки, по своему усмотрению решая, где той жить, а где нет, куда ехать, а куда не ехать. Разумеется, нашлась и формальная причина оставить Норму Джин в Калифорнии: по-видимому, и в самом деле при переезде из штата в штат могли возникнуть осложнения, особенно в том случае, если бы мать несовершеннолетней девочки не дала своего согласия. Конечно, никто не сомневался, что Глэдис такого согласия не дала бы, но ведь никто и не попытался его у нее испросить. Между прочим, речь шла бы в таком случае не об удочерении (против чего Глэдис, как помним, решительно возражала), а только о смене местожительства, и то временной [7] В 1946 году Годдары возвратились в Калифорнию. , и при правильном ведении разговора, наверное, все-таки были шансы уговорить Глэдис.