Игорь Беленький - Мэрилин Монро

Для того чтобы понять, какой Норма Джин вступала на главную дорогу своей жизни — на путь в Голливуд, я процитирую ее письмо, отправленное ею из Лас-Вегаса (штат Невада), куда она ездила в мае 1946 года по одному интересному семейному делу. Здесь встретятся несколько никому (в том числе и мне) не известных фамилий, но они не имеют никакого для нас с вами значения — их можно заменить любыми другими. Важно само письмо.

«Дорогая мисс Снайвли! Свободного времени у меня было масса, и я загорела. Очень тепло, и солнце прилежно светит весь день. Лас-Вегас действительно очень красочный город с эльдорадскими праздниками и тому подобным. Длилось это пять дней, и каждый день родео и парады. Рой Роджерс снимал в городе фильм. Я встретила его и прокатилась на его лошади Триггере. Ей-Богу, прокатилась! Что за лошадь! А дело было на той неделе, я шла по улице и увидела, как они снимают фильм, и, как и все, остановилась посмотреть. А в перерыве между съемками какие-то ребята из «Репаблик стьюдио» подошли ко мне и спросили, не соглашусь ли я встретиться с одним актером (не помню сейчас его имени — фамилия его, по-моему, была Кристи… или что-то в этом роде). В общем, он захотел встретиться со мной, и я согласилась и встретилась со многими из этой студии, в том числе с Роем Роджерсом, и так и прокатилась на его лошади. Прекрасная лошадка. Они пригласили меня пообедать с ними, а затем мы пошли на родео. Ну и денек! Я раздавала автографы и расписывалась даже на шляпах ковбоев. А когда я разъясняла этим мальчикам, что я не из кино, они думали, будто я увиливаю и не хочу давать автографы, так что я уже подписывала всем. Сейчас все ушли и здесь, в Лас-Вегасе, стало пустынно. Совершенно дикий город.

Мисс Снайвли, мне очень хочется услышать от Вас какие-нибудь новости. Передавайте привет миссис Снайвли и мисс Смит, а также Дику Миллеру (если увидите его). Надеюсь, [он] продал хоть что-нибудь из своих фото. Он ведь очень милый. Не вернулись ли в город Джон Рэндолф или Пол Парри? А как мистер Блум? Интересно, когда же «Иклестон эйдженси» мне все-таки заплатит? Рассказывал ли Вам что-нибудь обо мне мистер Уиллингер? Не знаю почему, но эти шесть недель тянутся так медленно… Я еще напишу. С любовью, Норма Джин».

Опять пустое письмо? Нет, чрезвычайно насыщенное информацией. Во-первых, надо признать, что для двадцатилетней девушки, не закончившей школу, она пишет на редкость выразительно; она наблюдательна, впечатлительна, восприимчива к окружающему настроению, равно доброжелательна ко всем — и знакомым и незнакомым. Доброжелательность и веселость, заложенные в ней, по-видимому, природой, уживаются с трезвым, деловым взглядом на взаимоотношения: о своих интересах она не забывает — не о том ли финал письма? Во-вторых, следует упомянуть цель поездки в Лас-Вегас — получить развод. Всегда зависимая от чужих людей, практически никогда не имевшая «своих», то есть семьи, родных, она относилась и к окружающим как к чужим, воспринимая их либо как помощников, либо как просто посторонних, случайных попутчиков.

Полагаю, что именно таким случайным попутчиком и оказался для нее Джим Дахерти. Однако, честно говоря, действовала она довольно бесцеремонно и даже жестоко — скорее всего, по неистребимой детскости явно не думая о том, какую боль приносит человеку, как минимум ничего дурного ей не сделавшему. Она направилась именно в Неваду, где, в отличие от других штатов, получение развода — пустая формальность, оформила соответствующие бумаги и направила официальное письмо (с уведомлением о разводе) на корабль, где служил Джим. «У меня было впечатление, — вспоминал потом Дахерти, — что я получил лопатой по голове. Какие только мысли не пронеслись у меня в те несколько мгновений, после того как я распечатал конверт». Когда же он прибыл в Лос-Анджелес и (не без труда) по телефону связался с Нормой Джин, она сообщила ему, что на киностудии никогда не заключат с ней контракт, если она не разведется. «Она сказала, что убедилась, что это как раз то, что ей нужно, но что она никогда никого не любила, кроме меня. Она хочет, чтобы я подписал документы о разводе, и будет мне очень благодарна, если я не подниму по этому поводу никакого шума». Шума он не поднял. Документы подписал, хотя и пытался убедить ее не торопиться. Таковы последствия этой поездки в Лас-Вегас, о которой столь легко и непринужденно сообщает Норма Джин своей корреспондентке.

В-третьих, отметим, что со времени знакомства с мисс Эммелайн Снайвли прошел всего лишь год, но за это время Норма Джин стала в «Блю бук моделинг» своим человеком. Она знает всех фотографов и администраторов (кто же еще те люди, кого она упоминает в последнем абзаце?) и со всеми ними пребывает в прекрасных отношениях. А почему бы и нет? Красивая, обаятельная девушка, которая вполне в состоянии прославить и агентство, где работает, и авторов ее фотографий. Но главное все-таки — свечение, уже тогда придававшее ей, никому в ту пору не известной, специфическое обаяние «звезды»; потому и бросились к ней за автографом молодые люди, естественно не видевшие ее ни в одном фильме. Кроме узких специалистов, у нас никто не знает и, наверное, никогда не узнает, кто такой Рой Роджерс, снимавший в те дни фильм на улицах Лас-Вегаса, но, догадайся он снять хоть в качестве статистки, хоть в простом панорамном движении камеры эту случайно оказавшуюся здесь красивую девушку, он безусловно вошел бы в историю кино. Вошли же в нее некие Хью Херберт, Артур Пирсон, Фил Карлсон или Ричард Сэйл — в их фильмах, которые сами по себе были невыразительными и проходными, в невыразительных и проходных, а то и попросту вымаранных эпизодах снималась начинающая актриса, кандидатка в «звезды» (американцы их называют «старлетками»).

Наконец, последнее. Если бы письмо, посланное Нормой Джин из Лас-Вегаса, можно было проиллюстрировать, я, конечно, выбрал бы те две фотографии — одну 1944, другую 1945 года, о которых уже говорилось. На обеих фотографиях (их почти наверняка сделал Коновер) — спокойствие, улыбчивость, аккуратность, готовность к общению с кем угодно и на любом уровне, непобедимый, неистребимый оптимизм и вера в то, что все удастся. Такою предстает она и в письме из Лас-Вегаса. Это может показаться странным, если вспомнить характеристики, которые ей дают всевозможные мемуаристы, — наивная, застенчивая, робкая, неловкая. Нет этой застенчивости и наивности ни на фотографиях, ни в письме, и, думаю, прав здесь хорошо знавший ее Золотов, когда писал (см. выше), что «когда это требовалось, Норма Джин умела быть и скромной, и стеснительной». (Как увидим в дальнейшем, этот биограф не всегда последователен в оценке Нормы Джин и, бывает, сам себе противоречит.) Вопрос в том, что Норма Джин была прирожденной актрисой, хотя и не в традиционном смысле слова. Она играла оказавшуюся единственно посильной роль в жизни, приспосабливаясь (вспомним тезис Гайлса) к жизненным обстоятельствам, от рождения сделавшим ее одинокой и безродной. Это несчастье — быть одиноким и безродным, и она постаралась вытеснить из сознания эти разрушающие душу и психику переживания — правда, как покажет будущее, до конца ей сделать этого не удалось. Еще не будучи блистательной Мэрилин, она играла ее роль, постепенно сживаясь с нею, забывая о себе и о выпавших на ее долю испытаниях, о людях, с которыми эти испытания связаны, — о матери, о Грэйс Мак-Ки, о Джиме Дахерти.