Владимир Рыблов - Туркменская трагедия

Гораздо позже Ниязов в ряде своих выступлений утверждал, что с 1986 года, то есть, когда он уже больше года возглавлял республику, ее правоохранительные органы будто проводили целенаправленную политику стравливания родов и племен, чтобы тем самым защитить проживавшее в Туркменистане русскоязычное население. “Первые уличные беспорядки случились именно у нас, — говорил он на встрече с представителями творческой интеллигенции 14 февраля 1997 г., вспоминая процесс развала СССР. — Инициаторы этих бесчинств, собрав 400-500 юнцов, одели их в спортивные костюмы “Монтана” и пустили по улицам. Заставили бежать до Текинского базара и забрасывать машины камнями. В то время я был первым секретарем ЦК, дал указание никого не трогать. Эти юнцы разбрелись уже на подходе к Текинскому базару. 20 из них были задержаны, остальные разбежались. Кто же стоял за этим происшествием? Тогдашний министр внутренних дел Гринин. Он и ему подобные делали все, чтобы посеять среди туркменского народа раздор и смуту, им была выгодна дестабилизация” (“НТ”,18.03.97).

А в другом своем выступлении перед религиозными деятелями 18 апреля 1994 г. президент уверял, что тогдашний председатель КГБ республики П.М. Архипов, рассуждая о пользе раздоров и конфликтов, будто заявил: “Это даже неплохо... Если между туркменами возникнет родоплеменной спор, до других национальностей у них руки не дойдут” (“ТИ”,25.04.94).

Если это действительно так, то, выходит, Ниязов в обоих случаях занимал роль стороннего наблюдателя и не счел нужным поставить на место “русских провокаторов”, какими он пытался представить тогдашних руководителей силовых структур. С какой стати он тогда молчаливо согласился с их рассуждениями, а то и недозволенными действиями? Уж не на руку ли были и ему вспышки межплеменных раздоров?

Возможно, подобная “акция” исходила с подачи самого Ниязова, занимавшего тогда посты Первого секретаря ЦК и председателя Верховного Совета ТССР. Накануне писательского съезда он принимал группы литераторов, представлявших различные регионы и, заигрывая с каждой, давал одни и те же векселя, заведомо зная, что это рассорит их, внесет еще больший разлад в писательские ряды.

Если же воспроизвести правдивую картину съезда, то его покинула часть делегатов во главе с народным писателем Туркменистана Рахимом Эсеновым. Писатели Н. Ходжагельдыев, Е. Аннакурбанов, Г. Какабаев, Д. Курбанов объявили голодовку. Все эти действия писателей были вынужденными, крайними формами протеста против методов волевого нажима на деятелей литературы, административного диктата руководства республики.

Писательский форум вместо того, чтобы обсудить самые насущные экономические, литературные, политические, социальные, экологические проблемы был запрограммирован на другое: посеять раздоры между собратьями по перу и... разогнать Союз писателей.

Тон тому задал сам Ниязов, которому с самого начала предоставили слово: “На этом съезде, — безапелляционно заявил он, — меньшинство должно слушать большинство”. Подзуживаемое таким высоким опекуном агрессивное меньшинство (?) пошло в атаку, горя желанием поделить кресла и должности, которые посулил сам президент.

О, если бы Ниязов был творческим человеком и за свою жизнь написал хоть одну-две страницы литературного текста, — в нем наверняка подобная мысль и не зародилась бы. Ему, пожалуй, грешно не ведать о том, что Союз писателей — не партия, строго придерживающаяся буквы ее устава, где основой основ, как известно, является именно принцип большинства. Литература — дело тонкое, штучное, интимное, писатель — “индивидуалист”, “частник”, работающий уединенно, и труд его на поток “конвейера” не поставишь. “Махтумкули у нас один и Пушкин — один, — с горечью писал тогда в российскую “Литературную газету” известный туркменский писатель, протестуя против произвола республиканских властей. — Неужели не изжиты печальные времена, когда Власть руководила Творчеством?..” (“ЛГ”,07.08.91).

На съезде неистовствовали равноудаленные как от политики, так и от общей культуры люди, за коими возвышалась фигура самого Ниязова. Их главной задачей стало протаскивание решений, угодных президиуму. Съезд свели по сути к одной проблеме: борьбе за обладание органами печати и кому быть в руководстве Союза писателей.

Литературная газета “Эдебият ве Сунгат”, публиковавшая острые материалы, расходившиеся с официальным мнением, все меньше устраивала самого Ниязова. Ее коллектив, возглавляемый поэтом Аширкули Байриевым, добился того, что издание перестало быть органом лишь Союза писателей и Министерства культуры, а стало выражать интересы всех творческих союзов республики. На съезде, не без указки свыше, был поднят вопрос о “своевольстве” главного редактора, объявленного либерально мыслящим человеком, и это дало повод руководству ЦК освободить вскоре А. Байриева от руководства газетой.

По команде президента был снят с должности поэт Байрам Жутдиев, главный редактор журнала “Совет эдебияты”, считавшегося органом Союза писателей. “Вина” его заключалась в том, что в одном из номеров журнал опубликовал материал о преступлениях партийной номенклатуры. От преследования за критику Б. Жутдиева не спасло даже собственное членство в ЦК Компартии Туркменистана.

На следующий день было печально и смешно видеть, как милиция выдворяла из служебного кабинета Б. Жутдиева, а вставший на защиту главного редактора возмутившийся коллектив “усмирял” заместитель председателя Верховного Совета, а ныне председатель парламента Туркменистана С. Н. Мурадов.

Итоги съезда оказались плачевными. В состав правления и президиума Союза писателей были “избраны” в основном угодные властям люди, управляемые, удобные своей послушностью, безликостью, которые вскоре согласились с разгоном своей организации. Над журналистами и газетой также утвердилась монополия партийных чиновников. Скоро, очень скоро их фактическим учредителем, как и всех изданий в Туркменистане, стал сам президент. А литературный журнал “Ашхабад”, долгие годы издававшийся на русском языке, перестанет вообще существовать.

Консолидация писателей (этого-то и опасался Ниязов!), за которую ратовали организаторы съезда, происходила не на ниве творчества и таланта, а на знакомой платформе конформизма и единения ради “претворения в жизнь” спущенных сверху директив, основанных на “региональном подходе”, который не объединял, а наоборот, разъединял, разобщал литераторов, подогревая в их среде межплеменные страсти. Спустя восемь с лишним лет Ниязов, выступая перед творческими работниками, распинался в своей “любви” к писателям и утверждал, что он, якобы, на том съезде сказал: “Писатели, вы мне нужны” ( “Туркменистан”, 10.07.99). Ничего подобного он тогда не заявлял, да такие слова не зафиксированы ни одной газетой. Однако это не помешало ему вскоре после такого “заявления” распустить Союз писателей и также поступить и со всеми другими творческими организациями. Зато на встрече с творческими работниками 5 марта 1999 года он разоткровенничался: “Мы правильно поступили, что распустили творческие союзы. Они — центры сплетен”. И это суждения главы государства, правящего страной на рубеже ХХ - XXI века!