Николай Волковский - 111 баек для журналистов

– Ты не знаешь в лицо Кирилла Лаврова?!

– Нет, я кино не смотрю, тем более старое.

Что тут скажешь? Начали просматривать отснятый материал. На одном из снимков – спутница Лаврова. Я шучу:

– Взял бы чуть левее…

– А зачем? Слева от нее сидел какой-то старый хмырь…

Стоит ли после этого удивляться, что разговор молодого журналиста с Андреем Толубеевым может начаться с извинения: «Простите, я не знаю вашего отчества…»

На утренней летучке при обзоре номера один редактор отдела говорит: «К автору замечательного материала о комсомольском вожаке Александре Косареве у меня только одна претензия. В начале материала нужно было объяснить, кто такой Косарев, его же никто не знает». Да, выросло поколение незнаек, они не в курсе, кто такой Александр Матросов, Зоя Космодемьянская, Виктор Талалихин. И с этим приходится считаться.

На Гатчинском кинофестивале «Литература и кино» юная особа с диктофоном задала свой первый вопрос Эльдару Рязанову:

– Когда вы последний раз были в Стокгольме?

– А что мне там делать?

– Ну как, вы же «Андерсена» там снимали!

Рязанов не сдержался:

– Вон!..

Дежурю по номеру. Нужно подписать фотографию и придумать подзаголовок к небольшому тексту о возвращении в Петербург парусника «Мир» из учебного похода. Чувствуется, что автор «не в теме» – абсолютная чушь. Начинаю править, затем просто все переписываю. Выпускающий редактор не понимает, почему я так долго вожусь. Объясняю и слышу: «Это еще что! Вначале вообще было: «Паруса опущены, мачты подняты».

Корреспондент делится с читателями своими впечатлениями о прыжке с парашютом. Оказывается, на грешную землю он спускался, держась за «стропила». А между прочим, «стропила» и «стропы», как говорят в Одессе – две большие разницы. «Опечатку» прошляпили все – и редактор отдела, и выпускающий. Материал так и опубликовали.

Материал Алены Д. о визите в наш город сына аргентинской актрисы и певицы Лолиты Торрес. Привожу фрагмент, дословно:

«Киноманы собирали ее портреты на почтовых открытках, водители обклеивали ее изображением кабины грузовиков и салоны автобусов. Новорожденных девочек в те годы частенько называли Лолитами. Политики тоже подпадали под ее обаяние – сам Никита Хрущев почитал за честь сфотографироваться с изящной Лолитой Торрес. Юрий Гагарин брал с собой в космос запись песен в ее исполнении – чарующий голос Лолиты помогал космонавту легче переносить разлуку с Землей» .

По большому счету, фрагмент не выдерживает критики. Но последняя фраза!.. Я так и не смог получить от журналиста ответ на вопрос, сколько времени первый космонавт провел в космосе. О какой «разлуке с Землей» может идти речь, если полет продолжался 108 минут?! Это, кажется, известно любому школьнику.

Пример из другой области, но автор тот же. Интервью с солистом балета Мариинского театра Ильей Кузнецовым, фрагмент: «Вот раньше работали очень сильные хореографы: Версаладзе делал прекрасные спектакли, Григорович, Хачатурян», – якобы говорит Кузнецов. Из троих названных только один хореограф. Догадайтесь, кто? И исправьте ошибку в одной из фамилий.

Самая потрясающая история связана с Еленой Л. В принципе талантливый журналист, много пишет, но небрежно. Журналиста кормят ноги, и если работать на несколько изданий, кормят весьма недурно.

Лена сдала заметку «срочно в номер» и убежала. Уже на полосе читаю: «Сейчас идет подготовка к празднованию 200-летия музея Александра Сергеевича Пушкина в Лицее». Звоню ей на трубку:

– Ты что написала?

– А что? Он так сказал.

– Кто он?

– Директор Всероссийского музея Пушкина на Мойке. (Кстати, в тексте так же.)

– Лена, во-первых, нет такого музея – Всероссийского на Мойке!..

– А как он называется?

– Тысячу раз говорил: не знаешь – узнай, сомневаешься – проверь. А во-вторых, отними 200 лет, какой год получается?

Пауза.

– 1806-й.

– Сколько лет было Пушкину в 1806 году?

Пауза.

– Лет семь-восемь.

– В каком году был открыт Лицей?

Пауза, после которой ответа не последовало.

– У тебя получается, что Лицея еще не существовало, Пушкину было лет «семь-восемь», но там уже создали его музей!

Бросаю трубку. Самое потрясающее было дальше. Минуты через три звонок, Лена:

– Я звонила Сергею Михайловичу.

– Зачем?

– Уточнила. Оказывается, он имел в виду совершенно другое…

И еще одна история. Л. сделала материал о предках Пушкина, он пошел не через меня, я его не видел. Вдруг меня останавливает выпускающий редактор:

– Передайте Л., что Витас – эстрадный певец, а Беринг – путешественник, который к Витасу никакого отношения не имеет.

– Спасибо за бдительность, но, думаю, что это опечатка.

На всякий случай спрашиваю корреспондента:

– Как звали Беринга?

– Витас.

– Ч-т-о-о-о?! Я тебе сколько раз говорил: не знаешь – узнай! Каждую буковку в фамилии, названии, особенно аббревиатуры, каждую цифру надо проверять!

– Я проверяла!

– Где?

– В Интернете.

– Школьники в пятом классе знают, как звали Беринга!

– И как?

– Витус!

– Да нет же, смотрите! Вот в Интернете – Витас Беринг!

В общем, все те же «глина, саман, солома, кизяки». И Витас Беринг – порождение Интернета. «Благодаря» Интернету ошибки множатся в катастрофической прогрессии.

Примеры можно продолжать до бесконечности.

Часто корреспонденту кажется, что информашку можно сделать «кавалерийским наскоком» – пришел, увидел, написал. Иногда можно пропеть песню акына. И даже талантливо. Но лишь в том случае, если ты «в теме».

Корреспондент отправляется на открытие выставки работ Николая Константиновича и Святослава Николаевича Рерихов, о которых знает понаслышке. И вдруг понимает, что за 15–20 минут работы, на которые рассчитывала, о Рерихах даже крохотную заметке не написать. И начинается погружение в неведомые миры художников и философов. Хорошо, если начинается…

Много раз приходилось слышать: журналисту не требуются глубокие знания, достаточно поверхностных. Но не до такой же степени!

Мне приходилось долго убеждать корреспондентов в том, что они не должны писать рецензии. Что этим занимаются люди другой профессии – театроведы. Дескать, «ахи» и «охи», традиционный набор эпитетов (талантливый, блестящий и т. п.), даже употребление специальной терминологии – еще не есть оценка. Яркое тому подтверждение – приведенный выше рассказ Валерия Золотухина.

И нет ничего удивительного в признании культуролога Григория Бирженюка, который сказал, что будь его воля, он бы ликвидировал журфаки. Мотивировка была убедительная – нужны пишущие профессионалы. О театре должен писать театровед, об экономике – экономист, о науке – ученый. Среди профессионалов всегда найдется пишущий человек. Если нет, предположим, физика легче научить писать доступным для массового читателя языком, чем журналисту изучить физику в необходимых пределах. Развивая мысль Григория Михайловича, можно рассматривать журналистику как второе высшее образование. Впрочем, все это из области фантастики.