Елена Поликарпова - Войны будущего. От ракеты «Сармат» до виртуального противостояния

Однако необходимо иметь в виду то существенное обстоятельство, согласно которому Запад во главе с Америкой объявил экономические санкции, фактически экономическую войну, против России, стремясь переформатировать правящую элиту нашей страны. Более того, сейчас Запад принял решение об использовании нового инструмента экономической и финансовой войны – краунфандинга, представляющего собою деятельность по поиску и привлечению финансирования от широкого круга лиц через Интернет. Дело в том, что в начале 2014 года Аналитический центр при правительстве России представил на Красноярском экономическом форуме доклад о долгосрочных мировых тенденциях в инновационной сфере, а именно: значительном росте мобильности трудовых ресурсов, капитала, образовании и материального производства [305]. Именно мобильность трудовых ресурсов Запад считает необходимы использовать для того, чтобы ускорить трудовую миграцию специалистов и ученых из России, что приведет в ближайшее десятилетие к потере 27 тысяч высококвалифицированных молодых специалистов. Благодаря краудфандингу они будут привлечены кампаниями Запада, что является с позиции традиционного законодательства публичной офертой (предложением) ценных бумаг, которая до недавнего времени регулировалась или пресекалась. Однако с 2010 года регуляторы Америки и Великобритании стали вносить в законодательство о ценных бумагах изменения, способствующих превращению инвестиционного крауфандинга в практическую возможность [306]. Поэтому России необходимо принимать адекватные меры против такой формы экономической войны со стороны Запада. Не случайно недавно объявлено, что в конце 2015 года в России будет создан «Институт развития Интернета», хотя это нужно было сделать, как минимум десять лет назад. Только сейчас до нашей элиты дошло, что Интернет и компьютерные сети в целом представляют собою становой хребет всех современных обществ по всему миру [307].

Сложившаяся ситуация, когда внешние долги, торговый и бюджетный дефицит национальных государств и вытекающая отсюда эмиссия широко распространенных валют, множащиеся формы кредитования, крупные финансовые спекуляции и прочие манипуляции с финансовыми инструментами порождают удивительный феномен «нелимитированного источника кредита», является индикатором возникновения пострыночного регулирования. Абстрактный характер манипулирования финансовыми инструментами влечет за собой истончение границ между риском, связанным с осуществлением свободы предпринимательства и сопряженным с большой игрой, и тотальной спекуляцией. Это, в свою очередь, ведет к символическому характеру фиктивного капитала, его отрыву от функционирования и движения реального материального производства и росту опасности мирового финансового краха. Последнее неотрывно от контекста современного «общества риска», которое парадоксальным образом связано с его беспрецедентно широким спектром благоприятных возможностей. В этом обществе существует «остаточный риск» как оборотная сторона его благополучия и процветания. «Наше общество остаточного риска, – пишет У.Бек, – стало обществом без гарантий, оно не застраховано, и парадокс в том, что защищенность убывает по мере роста опасностей» [308].

Именно в рамках «общества риска»растут шансы повсеместного дисбаланса между фиктивным и реальным капиталом, между массой товарного предложения и суммой кредитно-финансовых ресурсов. В мировом обществе как нелинейной социальной системе вполне закономерно генерируется мозаика причудливых возможностей [309]возникновения трансрегиональной «великой депрессии», что и произошло в 2008 году. Последняя же означает наличие критического рубежа современной истории, когда после геополитического распада Советского Союза может последовать «гипотетический крах США», деформации мирового производства, торговли и национальных экономик (А. Неклесса).

Весьма интересная ситуация складывается в развивающейся сфере информационных технологий, вносящих немалые изменения в мировой геополитический и геоэкономический порядок. Действительно, информационные технологии вызвали кардинальные изменения в экономической и политической жизни. «Получающееся в результате пространство информационных потоков – это новая разновидность пространства, характерного для информационной эры, но не имеющего места: оно связывает между собой посредством телекоммуникационных компьютерных сетей и компьютеризированных транспортных сетей» [310]. Теперь руководство фирм, независимо от места размещения производства и расстояния, может координировать производственные процессы и контролировать качество продукции. Если раньше аналитики рассчитывали объем мировых экономических связей, исходя из оценки межгосударственного товарооборота по железной дороге, то ныне подсчитывается число соединений в системах телефонной связи (в которой используются оптоволоконные кабели).

Бурный прогресс в области информационных технологий привел к возникновению «виртуальных государств» и «виртуальных экономик». Виртуальное государство – это страна, чья экономика зависит от мобильных факторов производства, виртуальное государство отличается тем, что его собственное производство вынесено за его пределы, оно расположено в других странах [311]. В отличие от имперской Германии, царской России и Соединенных Штатов Америки торгового века виртуальное государство не комбинирует все экономические функции – от сельскохозяйственного производства до промышленного и распределения. Оно специализируется в современных условиях не столько на высокотехнологическом производстве, сколько на продукте дизайна, маркетинга и финансирования. Виртуальные государства держат в своих руках ключ к своему еще большему процветанию в XXI столетии, ибо не существует существенных ограничений их экономического потенциала. Уже сегодня, например, 70 % ВНП Америки составляют услуги, причем 63 % из них относятся к высшей категории качества. Для успешного функционирования виртуальному государству необходима высококвалифицированные индивидуумы, владеющие новейшими информационными и другого рода технологиями. Поэтому все большую значимость приобретает система образования: именно она, как показывает опыт Южной Кореи, Тайваня, Японии и иных стран Юго-Восточной Азии лежит в основе подъема их экономик. Само же существование виртуальных государств, не только приводит к разделению технологий на «производственные» и «информационные», но и к интернациональному образованию и воспитанию.

В ходе осуществления причудливой мозаики возможностей, порождаемой механизмами трансрегиональной «великой депрессии» (А. Неклесса), не только острота социальных деформаций, но и обусловленные глобальной рыночной экономикой коллизии с биосферой могут наложить на эту экономику систему различных ограничений, а в экстремальных условиях ввести в ее код элементы мобилизационной экономики. Действительно, выдвинутая и обоснованная В.И. Вернадским идея о переходе биосферы в иное эволюционное состояние – ноосферу – означает, что начинается эпоха управляемого развития (разумеется в тех пределах, которые допускает история). Покорение и разграбление земной природы ведет к деградации планетной жизни, что наиболее рельефно проявляется на рубеже XX и XXI веков. Стихийное развитие человечества заканчивается; реальной альтернативой ему является управляемое развитие на основе законов природы и общества. Так как управление – это социальный эксперимент, проводимый прежде всего с человеком, то он требует согласия всего общества. Человек является необходимым этапом развития биосферы; следовательно, можно говорить о биосферной функции человечества и об экологической ответственности общества. Именно на этой основе формируется экологическая этика, предполагающая нравственное развитие человека. Приоритет будет отдаваться подъему науки и культуры при интенсивном росте материального производства. Все это с определенной степенью вероятности заставит трансформироваться традиционные основы либеральной экономической парадигмы – систему свободной конкуренции и института частной собственности – в сторону их «частичной делегитимации и своеобразной «новой ориентализации» общественной жизни» (А. Неклесса). Иными словами, возрастет значимость государственного способа производства и произойдет превращение глобальной рыночной экономики в своего рода «неосоциалистическую» экономику. Если же Запад не откажется от существующей ныне либеральной экономической парадигмы и будет продолжать экономическую войну против Незапада, то применение «золотого оружия», по мнению Т. Муранивского, может вызвать мировой финансовый крах, который «приведет к национальной катастрофе во многих странах и к исчезновению финансового рынка» [312]. На наш взгляд, финал окажется страшнее развала Советского Союза, так как «золотая война»логично закончится глубокой и острой конфронтацией между богатым «Севером» и нищим «Югом», или Западом и Незападом, и исчезновением в результате этого рынка как экономической системы [313], что приведет к гибели вместе с международным финансовым истеблишментом и самой западной цивилизации.