Елена Заславская - Год войны

Дорогой читатель, стихи, которые вошли в этот сборник, были написаны в течение одного года — с мая 2014 по май 2015. Они расположе­ны в хронологическом порядке, хотя эта хроно­логия и не совсем точна в силу того, что какие-то тексты мне пришлось восстанавливать по памяти и разным чернови­кам. Это был непростой, переломный год и для моей страны, и для меня лично.

Я видела войну. Я знаю, что такое бомбово­штурмовой удар, воздушная тревога, миномет­ный и артиллерийский обстрелы, в мой дом тоже «прилетало». Я возила морфин тяжело раненому бойцу и прятала оружие, когда город, в котором я родилась, был под ВСУ Я знаю ополченцев. Знаю живых и знаю тех, которые уже не здесь. Жизнь в Луганске непроста. Но она дала мне по­нять по-настоящему, чего я стою, что могу, к чему стремлюсь, кто со мной рядом.

Я долго не решалась издать эти стихи под одной обложкой, но после чтений, посвященных 9 Мая, дала слово ветерану Великой Отечественной войны принести свою книгу. Так и появился этот сборник, как исполненное обещание, данное в преддверии Дня Победы, с верой в Победу.

Долго не было беды. Долго.

Долго не было войны. Долго.

Успели дети подрасти.

Успели внуки подрасти.

А правнуки пока что не успели.

И сын сказал: «Я ухожу. Прости».

И внук сказал: «Я тоже. Отпусти».

И правнуки заметно повзрослели.

И снова кровь горячая лилась.

И Родина кроилась и рвалась.

И брат на брата шел, а друг на друга.

И стало черным молоко в сосцах.

И стала черной кровь в людских сердцах,

Как антрацит, наш краснодонский уголь.

Последний пласт. Из недоступных недр.

Наверх. Из самой преисподней.

История желает перемен

И крутит, крутит, крутит черный жернов.

Мы стали черным хлебом на войне,

А были... были золотые зерна.

Черное лето,

Скорбные лица.

Дайте черного хлеба

Черным птицам.

Черное небо,

Окон глазницы.

Дайте черного хлеба

Черным птицам.

Черные ветры

Гудят над станицей,

Дайте черного хлеба

Черным птицам.

Черные реки

С кровавой водицей,

Дайте черного хлеба

Черным птицам.

Мы воевали,

Сверкали зарницы,

Сегодня над нами

Черные птицы.

Летят над полями

Сожженной пшеницы

Гибельной стаей

Черные птицы.

Где теперь герои?

Крепко спят герои!

В поле, что за городом,

Лежат не похоронены,

Рыжею травою

Их сердца распороты,

На четыре стороны

Их растащили вороны,

В глазах свет мира горнего,

А губы обескровлены,

Ни имени, ни номера,

Никто не знает, кто они.

Они войдут в историю.

В историю народную,

И станет плодороднее

Земля, что кровью вскормлена.

1

Як насуваеться доля?

БТРами

По моïй землi.

Стогнуть

т i , що померли,

А т i , що живi,

Ляжуть поряд

У ковилi

Гарячi вiд кровi,

Солонi вiд кров i ,

Червонi вiд кров i

Луганських синiв.

Так насувається доля —

Людожерським бажанням вiйни.

2

Як насувається доля?

Пiд мiнометний rpi м.

Спочатку тремтять долонi,

Але потiм

Мiцнiше тримаєш свiй АК-47,

Або що там є пiд рукою.

В окопi,

Як у п pip в i , що розiрвала навпiл

Небо моє волошкове

Й поля моï золотi.

Так насувається доля,

А ти все кричиш ïй: «Стiй!»

3

Як насувається доля?

Сльозами дiтей, мате pi в,

Йде труна за труною,

Горе заходе у дiм,

I раптом сльози застигають у гоpлi,

I серце вже не тремтить,

i цiєï самоï митi все, що лишається тим,

Хто йде по моïй землi, —

Це сором.

Бо доля — це ми,

Ti , що обрали опiр

I святий обов'язок боротьби.

Едут-едут БТРы

По донбасской стороне

И наследники Бандеры

Все расселись на броне

И сверкают касками,

Лица скрыты масками,

На шевронах свастики,

Ищут, где здесь ватники,

Не спасать, не защищать —

Едут-едут зачищать:

«Москаляку на гiлляку,

I на палю комуняку!»

Если так, то я здесь первый,

Первый русский коммунист,

Дед не сдрейфил в 41-м,

Да и я не лыком шит!

По ту сторону прицела

Поднял голову фашизм,

Не проедут БТРы,

Я отдам за это жизнь.

Русский — значит, не сдается,

Все поставлю я на кон,

Ради мира, ради солнца,

Что зашло за террикон.

На главной баррикаде

В белой балаклаве

Он глядит на Смерть.

А она-то вся при параде,

Рот в крови, как в помаде,

Говорит ему: «Иди ко мне.

Как же я тебя любить буду,

Целовать буду, миловать буду,

Уведу тебя я отсюда,

И как звать тебя, позабудут.

Апостель моя в ковылях,

А постель моя вся в росе,

Уложу на нее я тебя,

Позабудешь и ты обо всех».

Но пока стоит мой солдат,

Хоть и взят врагом на прицел.

Он со Смертью глаза в глаза,

И в расширенных зрачках его свет.

Жив он, жив —

Главная новость.

— Жив он, жив —

Повторяю на все лады

И голос

Разливается солнцем,

Отступает ожиданье беды.

— Жив он, жив —

Повторяют губы.

Жив он, жив. —

Долгожданный миг

Под ногами цветут незабудки,

В небе ласточки и стрижи.

И становится мне заметно,

Как весенний распахнут мир,

Как он нежен, и как он смертен,

И как он прекрасен, когда ты жив.

Эти русские мальчики не меняются:

Война, революция, «русская рулетка».

Умереть, пока не успел состариться,

В девятнадцатом, двадцатом,

Двадцать первом веке.

Эти русские девочки не меняются:

Жена декабриста, сестра милосердия.

Любить и спасать,

Пока сердце в груди трепыхается,

В девятнадцатом, двадцатом,

Двадцать первом веке.

Ты же мой русский мальчик:

Война, ополчение, умереть за Отечество.

Ничегоне меняется,

Ничего не меняется.

Бесы скачут,

А ангелы ждут на пороге вечности.

Я твоя русская девочка:

Красный крест, белый бинт, чистый спирт.

В мясорубке расчеловечивания

Будет щит тебе

Из моих молитв.

А весна наступает. Цветущие яблони

Поют о жизни, презревшей тлен,

Так, будто они — православные,

Русские и после молитвы встают с колен.

Нас разделяют границы.

Линия фронта. Линия жизни.

Мы будем друг другу сниться,

Это все, что осталось нам ныне.

Я ничего не забыла...

Но снова — в который раз —

Обрывается связь мобильная,

Остается сердечная связь.