Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 1

В таком понимании всякое мировоззрение оказывается интуицией, возникающей из недр самой жизни. Примером такой интуиции могут служить первые наброски Гегеля, возникшие от соприкосновения его религиозно-метафизических переживаний с изучавшимися им документами раннего христианства. Жизнеощущение определяет место человека в жизни, уклад его существования. Таков смысл смелого изречения, что истинный человек – это поэт. Формы, в которые выливается жизнь человека, открывают ему новые стороны мира. Я не решаюсь идти дальше. Нам неизвестен закон, по которому жизнь претворяется в систему метафизики. Для того, чтобы ближе подойти к пониманию типов мировоззрения, надо обратиться к истории. Существеннее всего понять связь жизни и метафизики, понять, что углубление в жизнь является центральной точкой всякой системы, что системы, в которых выражается какое-либо типичное понимание жизни, тесно и глубоко связаны, – сколько бы мы их ни разграничивали и ни длили. Надо углубить исследование этой их основы, надо вскрыть великие намерения, – вот путь исторического исследования метафизических систем.

В этом смысле я предлагаю различать три основных типа. Единственным средством такого деления оказывается историческое сравнение: всякий метафизический ум подходит к разрешению загадки жизни с особой точки зрения, которая определяется его отношением к жизни и обусловливает неповторимую единичность его системы. Мы можем группировать эти системы по их отношениям зависимости, родственности, взаимного притяжения и отталкивания. Здесь, однако, мы встречаемся с затруднением, с которым приходится считаться при всяком историческом сравнении. Оно пользуется предварительной антиципацией при выборе признаков в том, что подлежит сравнению; и эти признаки определяют дальнейший путь. И потому то, что я здесь предлагаю, имеет лишь предварительный характер. Ядром здесь может служить только интуиция, разбившаяся из продолжительных занятий метафизическими системами. Облекая содержание ее в исторические формулы, мы сохраняем за ней субъективный характер. Возможны иные логические противоположения – можно соединить обе формы идеализма или связать объективный идеализм с натурализмом, – эти иные возможности остаются открытыми. Это разграничение типов не преследует иной цели, как только помочь глубже заглянуть в историю, исходя из жизни.

Человек находит себя определенным природой. Она объемлет и его тело и внешний мир. Состояния тела, владеющие им животные инстинкты определяют для человека его чувство жизни. Воззрение на жизнь, в силу которого жизненный путь должно проходить, удовлетворяя животным инстинктам и подчиняясь силам природы, утоляющей голод и жажду, старо как само человечество. Испытывая голод, половое влечение, дряхлея и умирая, человек чувствует себя во власти духов, населяющих природу. Он еще природа. Гераклит и апостол Павел презрительно определяют такое воззрение как жизнепонимание чувственной массы. Но оно вечно, и не было времени, когда бы оно не владело умами части людей. Даже во времена безусловного господства жреческой коллегии не умирала эта философия жизни чувственного человека; и в те времена, когда католицизм подавил теоретическое исповедание этой точки зрения, часто встречаются ссылки на эпикурейцев; и то, что не могло облекаться в философские учения, звучало в песнях провансальских трубадуров, в немецких придворных стихах, во французских и немецких песнях о Тристане. И в светской философии жизни XVIII века мы находим все то, что еще Платон говорил о молодых распутниках и богачах, описывая их теорию наслаждения жизнью. К удовлетворению животных инстинктов присоединяются еще тщеславие общественного положения и честолюбие, – что ставит человека в более тесную зависимость от окружающей среды. В основе этого жизнепонимания лежит всегда одно и то же отношение к миру, – подчинение воли животным влечениям, которые и определяют поведение человека: мышление и обусловленная им целесообразная деятельность находятся в подчинении у этой животности (Animalitát) и призваны служить к удовлетворению ее.

Это жизнепонимание находит выражение в значительной части литературы всех народов. Порою оно выступает как первобытная сила животности, но чаще в борьбе с религиозным мировоззрением. На знамени его написано – освобождение плоти. Историческая относительная правота этого мятежа вечно возрождающегося и вечно деятельного утверждения естественной жизни заключается в противоположении его необходимому, но тем не менее страшному дисциплинированию человечества религией. Из этого жизнепонимания, когда оно становится философией, возникает натурализм, который утверждает теоретически то, что прежде утверждалось в жизни: жизнь природы единственная и настоящая действительность; помимо нее ничего нет; жизнь духа только формально, заключающимися в ней особенностями отличается от физических процессов; и это бедное содержанием сознание есть также результат действия естественных причин в пределах физической действительности.

Структура натурализма остается неизменной, начиная от Демокрита и до Гоббса, и от него до «Системы Природы»: сенсуализм в качестве теории познания, материализм как метафизическое обоснование, и двустороннее отношение к жизни, – стремление наслаждаться и примирение с всесильным и чуждым мировым порядком через подчинение ему в созерцании.

Два основные свойства физического мира создают философское оправдание натурализма. Насколько преобладает в действительности, данной нам в опыте, протяженность и сила физических тел! Они объемлют, как непрерывное и бесконечно протяженное целое немногочисленные явления духа, которые кажутся редкими вставками в великой ткани физического миропорядка. Первобытный человек, созерцая это отношение, чувствует себя всецело подчиненным этому миропорядку – кроме того природа является источником познания единообразия. Ежедневный опыт учит человека отмечать эти единообразия и считаться с ними; позитивная наука о физическом мире восходит через изучение этих единообразия к познанию закономерных связей: так осуществляется идеал познания, недоступный наукам о духе, основывающимся на внутреннем опыте и истолковании его.

Но трудности натуралистической точки зрения гонят его беспрерывно к диалектическому развитию все новых определений своего отношения к миру и к жизни. Материал, на который он опирается, – это явления сознания; натурализм попадает в круг. Он стремится вывести сознание из того, что дано только как феномен сознания. Далее немыслимо вывести ощущение и мышление из движения, которое дано только как феномен сознания. Несравнимость физического и психического приводит после того, как неразрешимость проблемы была доказана всеми попытками решить ее, от античного материализма и до «Системы природы», к позитивистическому признанию коррелятивности физического и психического. Но и это решение проблемы возбуждает сознание. В конечном счете объяснение развития общества оказывается не по силам морали первоначального натурализма.