Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 2

4. Причина того, что разногласия и единство совместимы друг с другом, что первые – несмотря на парадоксальность этого утверждения – содействуют, в конечном счете, второму, заключается в том, что физика стоит еще у начала своего пути. Несмотря на многочисленные и великие открытия последних трех веков, мы вправе выражаться таким образом, если попытаемся сравнить область известного нам с областью неизвестного в физико-химических науках. Эта область совсем несравнима с областью математики или, лучше, она сравнима с областью математики той эпохи, когда первые греческие геометры пытались рационализировать эмпирические – и часто противоречивые – правила об измерении и сравнении некоторых величин, бывшие уже известными народам Востока и самим грекам: рационализировать т. е. объяснить их, связавши их с их условием, отыскав их raison d'être, показав необходимую связь сцепления между известными, более общими принципами и известными частными следствиями. Так греки объединили и сделали более точными различные, весьма точные приемы, которыми пользовались для измерения площадей и объемов, для вычисления дробей, для деления или извлечения корней.

История математики – этого типа действительно единой в своих законченных частях науки – показывает однако нам еще часто различные пути или, говоря просто, различные теории, с помощью которых приходят к тожественным результатам.

Но математика находится в особенно привилегированном положении, ибо ее предмет отличается особенной простотой. Поэтому-то ввиду огромных, сделанных ею, успехов, ввиду значительного – сравнительно с другими науками – времени, с которого она установила в целом свои методы, в ней мало места для серьезных теоретических разногласий.

Совсем иной вид имеют физико-химические науки. Предмет их, по сравнению с предметом математических наук, весьма сложен. И чем более они подвигаются вперед, тем больше делается сложность их, ибо в них каждый раз обнаруживаются неизвестные до того явления целые, обширные совокупности явлений. Методические целесообразные исследования – показавшие уже свою пригодность – происходят здесь всего лишь три века. Повсюду неизвестное или весьма плохо известное захлестывает своими волнами то, что едва-едва известно, благодаря чему появляется неуверенность насчет окончательного характера этих скудных познаний. В силу всех этих оснований физика и приобрела тот облик, который у нее остался до сего дня. Несмотря на единство своего развития она могла обнаружить перед нами лишь эти разногласия: теории, взаимно дополняя и исправляя друг друга, становились одна на место другой. Поэтому современный облик физики останется у нее не навсегда. Все заставляет, наоборот, думать, что значительную роль в создании современного вида физики играют различные временные и случайные причины (хотя это временное состояние может длиться веками и ничто не дает предвидеть его близкий конец). Следовательно разногласия и противоречия в физических теориях будут все уменьшаться по мере развития и успехов физики, и они, действительно, и уменьшились вместе с этими успехами. Они не коренятся в самом существе физики; они присущи начальной фазе ее развития.

5. Поэтому при чтении размышлений любого физика по поводу физики никогда не замечаешь у него ни малейшего сомнения насчет глубокого единства его науки и конечного согласия теорий, по крайней мере, в их общих чертах. Все физики полагают, что наличные разногласия только временного характера. Эти разногласия, касающиеся лишь побочных средств, с помощью которых ученый достигает желанных им результатов. Но эти побочные средства, неизбежно вытекающие из недостатка наших познаний, не являются, собственно говоря, составными частями научного построения. Они похожи скорее на окружающие постройку леса, которые убирают по окончании постройки.

Дюгем, несмотря на ту настойчивость, с которой он говорит о произволе ученого в выработке физической теории, и несмотря на ожесточенную борьбу его с механистической концепцией, утверждает самым недвусмысленным образом, что посреди хаоса различных теорий неизбежно определяется выбор в пользу одной, и только одной теории.

Пуанкаре – это один из физиков, который, как историк физики, лучше всего показал единство ее развития при всех временных разногласиях. Как и Дюгем, он неоднократно подчеркивал тот факт, что от самых общих, на первый взгляд, наиболее рискованных концепций теоретической физики ничего никогда не пропадает. Время обнаруживает их недостаточность, но сохраняет их, как частичные выражения наших физических познаний. Принципы могут стать бесполезными и непригодными для новых отраслей науки, но они тем не менее остаются пригодными для систематизации старых областей ее; физик вводит их к тому же таким способом, что никогда нельзя будет доказать ложности их. В лекциях, прочитанных Пуанкаре в Saint Louis, он составил таблицу принципов, признаваемых современной физикой: принцип Майера, или принцип сохранения энергии, принцип Карно, или принцип деградации энергии, принцип Ньютона, или принцип равенства действия и противодействия, принцип Лавуазье, или принцип сохранения массы, принцип наименьшего действия. В этих принципах сохраняется – в явном или неявном виде – сущность принципов, выработанных физиками, начиная с эпохи Возрождения. Это было наилучшим способом показать единство современной физики и единство ее развития. И мы понимаем, что знаменитый ученый мог закончить одну из своих статей, появившуюся до указанного выше цикла лекций, следующими словами: «В конечном итоге мы приблизились к единству».

6. Самое убедительное доказательство этой монистической тенденции физико-химических наук дается как анализом принципов, принятых в общих теориях физиков, так и утверждениями этих последних. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить изложение теоретической физики, скажем, у Дюгема и у какого-нибудь механиста. Все различие заключается в том лишь, что механист поступает по правилам эвклидовского метода, переходя от частного, исключительного случая к общему случаю путем постепенных обобщений, между тем как Дюгем кладет в начало общий случай, резюме всего опыта, и находит потом частные случаи, прибавляя или отнимая добавочные условия. Первый устанавливает общую формулу постепенными расширениями, как бы следуя таким образом за ходом открытий. Второй исходит из наиболее общей и наиболее недавней формулы: он рассматривает ее, как нечто готовое, и спускается к частным случаям, которые одни только и были известны прежде. Но, если не говорить о способе изложения, то содержание, в конце концов, тождественно.