Владимир Рохмистров - Книга Магов (сборник)

Гермес . Строитель мир построил не рукотворно, но словом Своим. Нужно Его представлять себе как везде и всегда сущего, как начинателя всего, как одного и единого, тварей создавшего волей Своею. Тело Его ни ощутимо, ни зримо, ни измеримо, ни протяженно, ни подобно какому-либо иному телу. Он – ни огонь, ни вода, ни воздух, ни дух, но все от Него исходит. Будучи благ, Он хотел создать мир для себя и украсить землю. Украшением божественного тела поставил Он человека, душу бессмертную и смертную. Человек преобладает над животными рассудком и разумом; он рожден для созерцания деяний Бога, восхищения ими и познания Творца. Бог распределил всем людям рассудок, но не разум, не потому, что иным позавидовал, ибо чужда Ему зависть, она рождается в душах людей неразумных.

Тат . Почему же, о отец, не распределил Бог разума всем?

Г. Он хотел, о сын мой, поставить его среди душ, как цель для достижения.

Т. И где Он поставил его?

Г. Он наполнил им великий кратер и вручил его посланцу, повелевая ему так взывать к сердцам людей: «Креститесь, если можете, в кратере, вы, верующие в возвращение свое к Пославшему его, вы, знающие, зачем вы родились». И те, что ответили на призыв и крещены были в Разум, обрели Ведение и стали посвященными Разума, людьми совершенными. Те, что не поняли Его, обладают рассудком, но не разумом и не знают, для чего и кем они образованы. Ощущения их подобны ощущениям безрассудных животных. Состоя лишь из страстей и желаний, они не восторгаются достойным созерцания, они предаются удовольствиям и влечениям тела: и мнят в этом цель человека. Но получившие дар Божий, те, о Тат, судя по деяниям их, бессмертны и не смертны более. Разумом объемлют они все, что на земле и на небе, и то, что может быть превыше неба. На достигнутой ими высоте они созерцают благо, и это зрелище заставляет их считать невзгодою их земное пребывание. Презирая все плотское и бесплотное, стремятся они к Одному и Единому. Таково, о Тат, наущение разума: созерцать божественное и постигать Бога. Таково благодействие божественного кратера.

Т. Я также хочу креститься в нем, о отец.

Г. Если не станешь ненавидеть тела своего, о сын мой, не можешь ты возлюбить самого себя. Возлюбив самого себя, обретешь разум и тогда получишь знание.

Т. Что хочешь ты сказать, о отец?

Г. Невозможно, о сын мой, быть приверженным вкупе к смертному и к божественному. Естества бывают телесными или бесплотными; тем и отличается смертное от божественного; нужно избрать то или другое, ибо нельзя примкнуть к обоим купно. Когда выбор сделан, отвергнутое являет силу другого; избрав лучшее, сперва получают прекрасную награду и к тому же являют свое благочестие к Богу. Дурной выбор гибель для человека, но без вины Бога; лишь подобно праздногуляющим на дорогах проходят миром, влекомые наслаждениями тела.

А потому, о Тат, благо, от Бога исходящее, в нашей воле, да примем мы его без замедления. Зло идет не от Бога, оно исходит от нас самих, предпочитающих его добру. Ты видишь, о сын мой, сколько тел нам нужно пройти, сколько демонских хоров и звездных обращений, чтобы прийти к Богу Одному и Единому. Благо недоступно, бесконечно и беспредельно; само по себе оно не имеет начала, но для нас оно как бы имеет его в Ведении. Ведение не есть, в сущности, начало блага, но чрез него мы приходим к току. Примем же его руководителем – мы пройдем чрез все преграды. Трудно покинуть настоящее и привычное, чтобы вернуться на старые пути. Призраки обольщают нас, [мы] отказываемся верить в незримое: дурные вещи явны, благо – незримо очам, ибо не имеет ни вида, ни облика: оно подобно лишь себе самому и от всего прочего отлично. Бесплотное не может проявиться телу. Вот в чем самоподобное отличается от разновидного и чем разновидное ниже самоподобного.

Единство, начало и корень всех вещей существуют во всем, как начало и корень. Нет ничего безначального; начало ни от чего не происходит, как только от самого себя, ибо все от него происходит. Оно самоначально, ибо не имеет начала иного. Единица, она же есть начало, содержит все числа и ни в одном не содержима; она порождает их всех и не порождаема ничем иным. Все рожденное несовершенно, разделимо, подвержено приросту и убыванью. Совершенное вовсе не имеет этих свойств. Все возрастающее возрастает через единицу и гибнет от собственной немощи, если не может больше принять единицы.

Вот, о Тат, образ Божий, поскольку можно его представить себе. Если ты вглядишься в него внимательно и постигнешь его очами сердца, верь мне, сын мой, ты найдешь тропу восхождения, или, скорее, сам этот образ тебя поведет; ибо таково свойство созерцания: оно пленит и привлекает, как магнит привлекает железо.

Благо, о Асклепий, нигде, кроме единого Бога, или, вернее, благо – всегда сам Бог. Итак, это естество непреложное, несотворенное, вездесущее, в себе обладающее деятельностью постоянною, совершенною, полною и неистощимою. Единство – начало всего, благо – источник всего. Говоря: благо, я разумею то, что всецело и всегда добро. Такое же совершенное благо нигде не находится, кроме как в одном Боге, ибо нет в Нем порока, ни желания, могущего сделать Его дурным; Он ничего не может утратить и скорбеть об утрате: печаль один из видов зла. Нет ничего сильнее Его и что могло бы Его одолеть; нет ничего Ему равного и что могло бы Ему повредить или внушить желание. Ничто, при ослушании, не могло бы возбудить Его гнева, ничему наимудрому не мог бы Он позавидовать.

Так как все это чуждо Его естеству, остается Ему только благо, и так как в естестве этом нет ничего дурного, благо не может оказаться ни в чем ином. Разность пребывает во всех отдельных существах, малых или великих, даже в наибольшем и сильнейшем из всех живущих. Всякая тварь подвержена страсти, даже рождение от страсти. Где же страсть, там не бывает блага, и где благо – нет страсти, как день не бывает ночью и ночь днем. И благо не может пребывать в твари, но лишь в нетварном. Суть всех вещей участвует в благе как в бытии, в этом смысл, и мир благ, ибо производит все сущее; он благ, пока творит, в остальном он не благ, ибо подлежит страсти, колебанию и производит страстных существ.