Агата Кристи - В алфавитном порядке

— Ну, это уж слишком! — возмутился я. — Я убежден, что ни один из этих людей не думает ни о чем, кроме…

— Ах, мой дорогой друг, а вы сами?

— Я?

— Ну да, проводив их, вы вернулись в комнату напевая.

— Напевать можно, не имея никаких задних мыслей.

— Безусловно. Но мелодия выдала ваши мысли.

— Неужели?

— Да. Напевать очень опасно: можно случайно выдать свои бессознательные мечты. Если я не ошибаюсь, эта песенка родилась в дни войны.

И Пуаро запел невыносимым фальцетом:

— Что могло бы лучше обличить вас? Но мне кажется, что блондинка берет верх над брюнеткой!

— Право же, Пуаро!.. — воскликнул я краснея.

— Это вполне естественно. Разве вы не заметили, как внезапно вспыхнула симпатия между Франклином Кларком и мадемуазель Мэган? Как он смотрел на нее? И как это рассердило мадемуазель Тору Грей? А Доналд Фрейзер…

— Пуаро, — перебил я, — вы неисправимо сентиментальны!

— Вот уж в чем меня меньше всего можно упрекнуть! Это вы сентиментальны, Гастингс.

Я собирался горячо оспаривать это утверждение, но тут дверь отворилась — и к моему удивлению, в комнату вошла Тора Грей.

— Простите, что я вернулась, — ровным голосом произнесла она. — Но мне хотелось бы кое-что сказать вам, мосье Пуаро.

— Пожалуйста, мадемуазель, прошу вас, садитесь.

Она села и помолчала, точно собираясь с мыслями.

— Дело вот в чем, мосье Пуаро. Говоря обо мне, мистер Кларк только что деликатно сказал вам, что я покинула Коумсайд по собственному желанию. Он добрый и тактичный человек, но, в сущности, дело обстоит совсем не так. Я собиралась остаться — там еще непочатый край работы с коллекцией сэра Кармайкла. Но леди Кларк пожелала, чтобы я уехала. К ней нужно отнестись снисходительно: она очень больна, и ум ее несколько затуманен теми лекарствами, которыми ее пичкают. Она стала подозрительной и капризной. Почему-то она невзлюбила меня и потребовала, чтобы я покинула дом.

Я не мог не восхищаться мужеством девушки. Тора Грей не пыталась истолковать факты желательным для себя образом, как поступили бы многие на ее месте, а с удивительной прямотой сразу изложила обстоятельства своего ухода. Она растрогала меня, и я сочувствовал ей всей душой.

— Вы прекрасно поступили, придя к нам и рассказав, как было дело! — сказал я.

Она слегка улыбнулась.

— Всегда лучше держаться правды. Я не хочу прятаться за рыцарские качества мистера Кларка. Он удивительно благородный человек!

Тора произнесла эти слова с большой теплотой. Очевидно, она ставила Франклина Кларка очень высоко.

— Вы поступили честно и правильно, мадемуазель, — сказал Пуаро.

— Для меня это было большим ударом, — печально произнесла Тора. — Я никак не думала, что леди Кларк до такой степени не любит меня. Мне даже казалось, что я ей нравлюсь. — Она плотно сжала губы. — Век живи — век учись.

Тора встала.

— Вот и все, что я хотела вам сказать. До свидания.

Я проводил ее в переднюю.

— По-моему, она поступила очень честно, — сказал я, вернувшись в комнату. — У этой девушки есть мужество.

— И расчетливость, — добавил Пуаро.

— Что вы хотите сказать?

— То, что она умеет смотреть в будущее.

Я взглянул на него, не понимая, что он имеет в виду.

— Но ведь она в самом деле прелестная девушка.

— И к тому же прелестно одевается. Этот креп-марокен и воротник из чернобурки… Последний крик моды!

— Вам бы быть портнихой, Пуаро! Вот я никогда не замечаю, как люди одеты.

— Тогда вам следует вступить в колонию нудистов.

Я готов был вспылить, но Пуаро внезапно переменил тему:

— Знаете, Гастингс, я не могу избавиться от ощущения, что во время нашего сегодняшнего собрания уже было сказано что-то важное. Странно, я никак не могу ухватить, что же это такое. Просто какое-то смутное впечатление, проскользнувшее в моем уме. Я вспомнил о чем-то, что я уже видел, или слышал, или заметил…

— Это связано с Кэрстоном?

— Нет, не Кэрстон… раньше… Ну, неважно, это впечатление еще вернется.

Он посмотрел на меня (может быть, я слушал его не очень внимательно) и рассмеялся.

— Она — ангел, не так ли? — сказал он и снова стал напевать: — «Прилетела из рая, в Швеции лишь отдыхая…»

— Пуаро, — сказал я, — идите к черту!

Когда мы во второй раз приехали в Коумсайд, там на всем лежала печать глубокой и безысходной тоски. Отчасти это было, вероятно, вызвано погодой — стоял сырой сентябрьский день, и в воздухе чувствовалось приближение осени; отчасти же, несомненно, тем, что дом казался почти необитаемым. Комнаты первого этажа были заперты, и окна в них закрыты ставнями, а в той маленькой комнатке, куда нас ввели, пахло чем-то затхлым и не хватало воздуха.

Оправляя на ходу накрахмаленные манжеты, к нам вышла медицинская сестра, имевшая, по-видимому, большой опыт в своей работе.

— Мосье Пуаро? — оживленно заговорила она. — Я сестра Кэпстик. Я получила от мистера Кларка письмо о вашем приезде.

Пуаро спросил о здоровье леди Кларк.

— Она чувствует себя неплохо, насколько это возможно…

«Насколько это возможно для человека, приговоренного к смерти!» — мысленно продолжил я.

— Конечно, трудно рассчитывать на значительное улучшение, — продолжала сестра Кэпстик, — но ей прописали новое лекарство, облегчившее ее страдания. Доктор Логан очень доволен ее состоянием.

— Все же надежды на ее выздоровление нет? — спросил Пуаро.

— О, мы этого никогда не говорим, — ответила сестра, очевидно несколько шокированная таким прямым вопросом.

— Вероятно, гибель мужа была для нее ужасным ударом?

— Видите ли, мосье Пуаро, — только поймите меня правильно, — для нее это не было таким ударом, каким подобное горе было бы для человека здорового и с вполне ясным рассудком. Для леди Кларк в ее состоянии все события проходят, как в тумане.

— Простите, что я об этом спрашиваю, но она и ее муж очень любили друг друга?

— Да, прежде они были очень счастливы. Он, бедный, так беспокоился о ней! Знаете, для врачей это еще тяжелее — они не могут тешить себя ложными надеждами. Мне кажется, что вначале болезнь жены ужасно угнетала его.

— Вначале? А потом — меньше?

— Люди ко всему привыкают. К тому же у сэра Кармайкла была его коллекция. Это большое утешение, когда есть любимое занятие. Иногда он уезжал на аукционы, а потом они с мисс Грей пересматривали каталог и перестраивали музей по новой системе.

— Да, кстати — о мисс Грей! Она, кажется, оставила должность и уехала?

— Да, мне ее очень жаль, но, знаете, у больных женщин бывают всякие причуды, и спорить с ними бесполезно, приходится уступать. Мисс Грей отнеслась к этому очень разумно.