Джон Сили - Британская империя. Разделяй и властвуй!

Новая система колонизации может считаться менее естественной, чем древняя, если под словом «естественная» мы разумеем «инстинктивная»; но если мы хотим этим термином выразить ее «рациональность» (что, конечно, совсем иное), то нам не следует называть ее неестественной лишь потому, что она не похожа на роение пчел или размножение растений. Во всяком случае, мы не должны тотчас впадать в обличительный тон, говоря: «Смотрите, какой контраст между человечной мудростью Древнего мира и тиранией готических Средних веков! Гот никогда не ослабляет, даже на дальнем расстоянии, своей варварской системы принуждения, тогда как кроткий, развитый грек, руководимый природой, сознает, что взрослое дитя имеет право быть независимым, и потому благословляет его и напутствует».

Быть может, если мы рассмотрим обстановку новейшей колонизации, то найдем, что она выросла из своей обстановки так же неизбежно, как инстинктивная система выросла из условий Древнего мира.

Занятие земель по ту сторону океана путем создания новых общин совершенно отлично от постепенного разлития расы по непрерывной территории или по территориям, отделенным узкими морями. Для последнего могут быть достаточны ничтожные побуждения и умеренные усилия, первое же требует громадной механической силы. Мы видим, что Колумб нуждается в помощи государства на каждом шагу. Его снарядило государство, оно же уплатило все издержки, сопряженные с его открытием. Сверх того мы замечаем, что, когда открытие уже сделано, европейцы не чувствуют непреодолимого побуждения воспользоваться им. Шлюзные затворы раскрылись, но вода еще не хлынула: в то время в Европе не было излишка населения, ищущего выхода: находились только единичные авантюристы, готовые отправиться за золотом. Колумб не мог сделать ни шагу, пока не доказал государям, что открываемая территория принесет им доходы. При таких обстоятельствах, т. е. когда в помощи нуждались постоянно, государству было легче поддерживать свой авторитет.

Можно заметить также, что новейшее государство должно почти неизбежно колонизовать иным способом уже потому, что оно само отличается от греческого государства. Ум грека в такой мере отожествляет государство с городом, что на его языке, как вам известно, существует только одно слово для обозначения того и другого. Аристотель, хотя ему были известны такие государства-страны, как Македония и Персия, – по-видимому, в своей «Политике» вовсе не принимает их в соображение. Он нередко устанавливает принципы, из которых видно, что он не в состоянии смотреть на них как на государства в настоящем смысле слова, именно потому, что они – не города. С другой стороны, современное понятие о государстве – многие из нас не знают, насколько оно ново и как постепенно оно складывалось – требует, чтобы люди одной нации, говорящие на одном языке, имели одно правительство.

Ясно, что эти различные понятия о государстве влекут за собою и различные понятия о последствиях эмиграции. Если государство есть город, то тот, кто выходит из города, выходит из государства. Отсюда греческий взгляд на колонию был естествен для греков, ибо греки, устраивая новый город (πολιζ), тем самым неизбежно основывали новое государство. Если же государство есть нация (заметьте, не страна, а нация), то самое это понятие дает достаточные основания для общего обыкновения современных государств считать, что их переселенцы не выходят из государства, а берут его с собою. Существовало сознание, что там, где англичане, там и Англия, где французы, там Франция, и поэтому-то владения Франции в Северной Америке были названы Новой Францией, и одна группа английских владений получила название Новой Англии.

Из этого же контраста в понятии о государстве вытекает и другая причина различия в системе колонизации. Причина эта так важна, что ее следует формулировать особо: организация новейшего государства допускает беспредельное территориальное расширение, тогда как организация древнего государства его не допускала. Греческая πολιζ, будучи на самом деле городом, не могла быть так видоизменена, чтобы превратиться в нечто большее. Я никогда не устану цитировать то место в «Политике», которое имеет столь громадное значение для изучающего политическую науку: там Аристотель утверждает, что государство должно иметь умеренное население, ибо «кто был бы в состоянии командовать им во время войны, если бы население его было чрезмерным, и какой герольд, кроме Стентора, мог бы обращаться к нему с речью?»

Между тем современное государство, раз приняв размеры страны, допускает и дальнейшее разрастание. В эпоху начала колонизации европейское государство или вовсе не имело народных собраний, как Франция и Испания, или его национальное собрание, как в Англии, было представительным, т. е. по самой своей организации избегало затруднений, связанных с созывом всех граждан.

Я привожу эти общие соображения о природе новейшей колонизации с той целью, чтобы мы могли понять, что такое английская империя и как необходимо было ее возникновение. Крупное выселение из Англии, не сопровождающееся увеличением английского государства, – дело вполне возможное. Но под Великой Британией мы разумеем разрастание не только английской национальности, но и английского государства. Простой факт присутствия населения английской крови в Канаде и в Австралии не представляет еще собою созидания Великой Британии, подобно тому, как в древности распространение греческого населения в Сицилии, Южной Италии и вдоль западного берега Малой Азии не создало роста греческого государства. То был рост национальности, но не государства, – рост, который не придал грекам новой силы и не оказал им никакой помощи, когда на них напали и их покорили македоняне. Точно так же в настоящее время мы видим непрерывный поток эмиграции из Германии в Америку, но Великой Германии не создается: переселенцы, хотя несут с собою и сохраняют отчасти и свой язык, и свои понятия, но не несут своего государства. Для Германии это объясняется тем, что выселение из нее началось слишком поздно, когда Новый Свет был уже размежеван на отдельные государства, в которые и должны были войти ее переселенцы. Аналогичное явление в Греции вытекало из того понимания государства, которое отожествляло его с городом. Что же касается Великой Британии, то она представляет действительное расширение английского государства, так как она распространяет за морями не только английскую расу, но и авторитет английского правительства. Мы называем ее империей за неимением лучшего названия. Правда, она походит на великие империи прошлого в том отношении, что представляет собою агрегат провинций, из коих каждая имеет правительство, высланное из главной политической квартиры и составляющее род делегации от верховного правительства. Тем не менее она вовсе не походит на великие империи Старого Света, каковы персидская, македонская, римская или турецкая: она, в общем, не основана на завоевании, жители ее отдаленных провинций почти всецело принадлежат к той же нации, как и жители господствующей страны. Она походит на них своей обширностью, но не носит того насильственного военного характера, который обрекал большинство империй на быстрый упадок.