Джон Сили - Британская империя. Разделяй и властвуй!

Во-вторых, правление англичан было бы достойно удивления, если бы все двести миллионов индусов привыкли думать, как один народ. В противном случае в нем нет ничего удивительного. Простую массу индивидуумов, не связанных между собою общностью чувств или интересов, подчинить нетрудно, ибо их можно восстановить друг против друга. Я уже указал, насколько слабы и недостаточны были узы, связывавшие индусов. Если вы хотите узнать, как благоприятствовал правлению англичан этот недостаток внутреннего единства, вам стоит только прочитать историю великого мятежа 1857 года. [128]Быть может, когда я говорил вам о неизбежной гибельности для английской империи всякого мятежа среди туземных войск, вы вспомнили, что именно такой мятеж случился в 1857 году и что, несмотря на это, индийская империя продолжает процветать. Однако вам следовало заметить, что я говорил о мятеже, вызванном националистическим движением в среде народа, – движением, которое постепенно охватывает армию. Мятеж 1857 года был другого рода. Он начался в армии, был встречен народом пассивно; возбужден он был не национальным чувством ненависти к английскому правительству, как иноземному, а недовольством в армии, обусловленным специальными причинами. Теперь спросим себя: каким образом мятеж был подавлен? Я с ужасом думаю, что в Англии всегда господствовало мнение, будто бы он был подавлен изумительным геройством англичан и их бесконечным превосходством над индусами. Позвольте прочитать вам то, что говорит по этому поводу полковник Чини в его сочинении «Indian Polity». Он указывает на возникновение в бенгальской армии очень сильного esprit de corps (надо помнить, что бомбейская и мадрасская армия были мало замешаны в мятеже); esprit de corps – явление чисто военное и прямо противоположное чувству национальности, так как оно сплачивало индусский и мусульманский элементы. В подтверждение этого можно привести место из того же Чини, где он говорит: «При дурной дисциплине являлось сильное чувство раздражения против властей, сознание своей силы и возможности их низвержения, и при этом не было никакого разделения между индусами и мусульманами». Далее, описывая то противодвижение, которым было встречено возмущение, он говорит: «К счастью, гарнизоны в бенгальском президентстве не состояли исключительно из регулярной армии. Четыре батальона гуркхов, жителей непальских Гималаев, которых содержали отдельно от остальной армии, не заразились ее классовым чувством и, за одним исключением, остались лояльными; выдающаяся храбрость и преданность британскому делу, выказанные в особенности одним из этих полков, возбудили удивление их английских сотоварищей. Два линейных полка, особо набранных в Пенджабе и его окрестностях, также остались верными. Но наибольшую помощь оказала так называемая пенджабская иррегулярная армия, которая была, в сущности, организована не менее методично и правильно, чем регулярная, и была также хорошо обучена, отличаясь гораздо даже лучшей дисциплиной. Эта армия состояла из шести полков пехоты и пяти кавалерии, и к ним нужно присоединить еще четыре полка местной инфантерии сикхов, обыкновенно стоявших в Пенджабе. Эти войска находились в непосредственном заведовании правительства этой провинции и не были подчинены той системе централизованной администрации, которая сильно помогла подтачиванию дисциплины в регулярной армии. Помощью этих-то войск и горсти европейцев, находившихся в верхней Индии, был сначала встречен мятеж. Между тем симпатии жителей Пенджаба были привлечены на сторону правительства. Как недавно покоренный народ, которого обычное военное занятие прекратилось вследствие распущения их армии, они не питали особой приязни к индусским гарнизонам, занимавшим их страну, и охотно откликнулись на призыв под оружие ради ниспровержения своих исконных врагов. Потребное число людей быстро явилось, и собранные таким образом новобранцы были выброшены на театр военных действий так скоро, как позволяла их экипировка и обучение. При реорганизации бенгальской армии эти пенджабские новобранцы вошли в состав ее в значительном числе».

Из этого вы видите, что мятеж был подавлен в значительной мере путем противопоставлений одних индийских рас другим. До тех пор, пока можно будет пользоваться этим средством, пока население не составит себе привычки критиковать свое правительство и восставать против него, английское управление Индией будет возможно, и в нем не будет ничего чудесного. Но, как я уже сказал, если это положение вещей изменится, если каким-либо процессом население сплотится в одну национальность, если отношение англичан к ней станет сколько-нибудь походить на отношение между Австрией и Италией, то англичанам не только придется начать опасаться за их господство, – они прямо должны будут сразу отказаться от всякой надежды сохранить его. Я не представляю себе, чтобы та опасность, которая грозит Англии в Индии, проявилась в форме народного восстания. В некоторой части алармистской литературы, например, в книге Эллиота (Elliot), озаглавленной: «Об индийских делах Джона» (Conserning John’s Indian afairs), описываются раздирательные картины бедствий, претерпеваемых бедными земледельцами Индии, и делается заключение, что эти бедствия должны повести к взрыву отчаяния, последствием которого будет изгнание англичан. Здесь не место разбирать, верны ли эти описания; но, допуская, ради аргументации, их основательность, я все-таки не вижу в истории примеров, чтобы революция рождалась из таких причин. Я вижу огромные населения в течение целых столетий согбенными до земли под самыми унизительными бедствиями; они не прибегают к восстаниям, нет! – если они жить не могут, они умирают; если они едва-едва могут жить, они живут, довольствуясь этим; их чувства притуплены, желания уничтожены нуждою. Если народ решается на восстание, значит, он несколько воспрянул, начинает надеяться, начинает сознавать свою силу. Но такое восстание будет подавлено туземными солдатами, если они к тому времени еще не сознают себя братьями индусам и чуждыми своим командирам-англичанам. С другой стороны, если когда-нибудь подобное сознание вырастет, если Индия начнет дышать, как одно национальное целое, – а английское правление, быть может, более всех прежних правлений способствует этому, – тогда дело обойдется без всякого взрыва отчаяния, ибо национальное чувство быстро охватит туземную армию, от которой Англия всецело зависит. Англия была в состоянии подавить грозный мятеж 1857 года только потому, что он распространился лишь на часть туземной армии, что народ в действительности не сочувствовал ему и что англичане, следовательно, имели возможность отыскать туземные индийские расы, соглашавшиеся сражаться на их стороне. Но в тот момент, когда явится возможность мятежа, который будет не простым мятежом, а восстанием – выражением всеобщего чувства сознанной национальности, англичане должны будут проститься со всякой надеждой и оставить всякое стремление сохранить свою империю. Ибо они, собственно, не завоеватели Индии и потому не могут править ею в качестве завоевателей. А если они решатся на такую попытку, то она неминуемо повлечет за собою полное финансовое крушение Англии.