Коллектив авторов - Интернет и идеологические движения в России. Коллективная монография

Однако показательно, что «Памяти» так и не удалось стать по-настоящему массовой политической партией. Самым главным своим политическим противником «Память» видела не КПСС, а разнообразные демократические силы, которые сначала концентрировались вокруг диссидентской организации «Демократический союз», а затем – «Демократической России», образованной на основе оппозиционной межрегиональной депутатской группы на съездах народных депутатов СССР в 1989–1990 гг. Тогда «новые черносотенцы» полностью проиграли демократам в идеологическом соревновании. Результатом стала быстрая маргинализация черносотенной риторики.

Тем не менее националистическая альтернатива демократическому движению не заставила себя долго ждать. В 1990 г. появляются отколовшиеся от центральной партийной линии Коммунистическая партия РСФСР и «Большевистская платформа в КПСС» [125]. Эти организации не скрывали своей оппозиционности по отношению к курсу М. Горбачева. Идеалом в советском и не только советском прошлом они видели эпоху Сталина. «Красно-коричневый синтез», который в послевоенные годы с разной степенью активности использовался руководством КПСС в качестве элемента государственной идеологии, в начале 1990-х гг. превратился в оппозиционную сначала к советским реформаторам, а затем и к российскому руководству систему взглядов.

После роспуска КПСС и распада Советского Союза в России вокруг «красно-коричневого синтеза» происходит медленное сплачивание оппозиционных по отношению к президенту Б. Ельцину политических сил. По мере втягивания России в конституционный кризис 1993 г. «красно-коричневые» стали концентрироваться вокруг Верховного Совета РФ. Благодаря тому что изначально сталинский «красно-коричневый синтез» успешно совмещал позитивный образ Российской империи с прославлением советской великодержавности, представители возрожденного черносотенства без труда влились в «красно-коричневое» движение. Однако поражение Верховного совета в противостоянии с президентом Ельциным привело к политической маргинализации этого движения.

В начале 1990-х гг. для этого были и объективные причины. «Красно-коричневые» идеи великодержавия и исключительности России не пользовались популярностью у населения [126]. Но постепенно с этим росло и общественное разочарование от реалий постсоветской России. В декабре 1993 г. первое место (по партийным спискам) на первых постсоветских выборах в парламент получает Либерально-демократическая партия В. Жириновского (ЛДПР) – 22,9 %; в декабре 1995 г. на парламентских выборах побеждают коммунисты Г. Зюганова, считавшие себя наследниками КПСС, – 34,9 %. На протяжении десяти лет эти партии были единственными политическими силами, озвучивавшими имперско-националистические лозунги, и одновременно способными оказывать влияние на принятие политических решений. Об особенностях их националистической риторики будет сказано ниже.

Остальной русский национализм был выведен из легального поля. Согласно положениям российской Конституции, принятой в декабре 1993 г., российские власти ставили своей целью оформление в стране гражданского национализма. В ситуации «парада суверенитетов» и растущего регионального сепаратизма этнических меньшинств под ним понималось не столько массовое общественное участие в политической жизни, сколько все то же старое имперское «дремотное неразличение народов». Жителям России предлагалось отказаться от этнической и принять российскую «гражданскую» идентичность. В связи с растущими после 1993 г. авторитарными тенденциями российской власти принципиальный для гражданского национализма вопрос об участии жителей страны в выработке общественного консенсуса постепенно снимался с повестки дня. Гражданский национализм в понимании власти и обслуживавших ее экспертов – это прежде всего недопущение этнических конфликтов и сепаратизма. Именно эта система взглядов была закреплена в принятой в 1996 г. «Концепции государственной национальной политики» [127].

Русский национализм после поражения в 1993 г. «красно-коричневой» коалиции и вплоть до середины 2000-х гг. претерпел сложные трансформации. «Красно-коричневый синтез», положенный в его основание, давал благодатную почву для того, чтобы разношерстные левые и правые силы видели в постсоветской России чуждое государство. Страна воспринималась как осколок Советского Союза, в котором власть и ресурсы не принадлежат «простым русским людям». Фактически во всех постсоветских республиках, кроме России, у власти оказались националисты (или, вернее, советские элиты, взявшие на вооружение националистическую повестку), апеллировавшие к этническому большинству. В России же была воспроизведена – по советским лекалам – «мягкая» имперская модель, которая вначале совершенно игнорировала «русский вопрос». Характерна перемена в первой половине 1990-х гг. смыслового значения старого лозунга черносотенцев – «Россия для русских». До 1917 г. он означал прежде всего русификаторские усилия власти; в постсоветский период он стал призывом к расширению политических и юридических прав этнического большинства.

Естественно, что в такой ситуации российские власти оказывали целенаправленное противодействие русским националистам. Последовательно были разгромлены или маргинализировались все крупнейшие националистические партии и движения в России, сменявшие друг друга: общество «Память», Русское национальное единство (РНЕ), движение наци-скинхедов в начале 2000-х гг., Движение против нелегальной иммиграции (ДПНИ). Статья 282 против разжигания национальной, религиозной или социальной розни, введенная в Уголовный кодекс РФ в 1996 г. одновременно с принятием «Концепции национальной политики», стала мощным инструментом борьбы с русскими националистами.

Надо отметить и две другие важные причины маргинализации русского национализма – нацификацию и противодействие ему национализмов этнических меньшинств. Пик национализма как политического течения пришелся на первую половину XX века, завершающая стадия которой совпала со становлением германского национал-социализма. Симпатии политиков-националистов к этой идеологии и ее дальнейшее осуждение и фактический запрет после 1945 г. привели к тому, что этнонационалистический дискурс стал резко осуждаться. При этом для многих националистов разных стран символика и организация немецких нацистов стала ролевой моделью. Русские националисты приобщаться к этой моде стали уже в 1950-х гг. [128], а по-настоящему массовым это явление стало после 1991 г. Из-за того что в советское время любые проявления «неофициального» национализма не допускались, а победа во Второй мировой войне стала конституирующей для массового сознания, политические движения, испытавшие идейное и эстетическое влияние нацизма, не могли рассчитывать на широкую поддержку общества.