Александр Зихунов - Медовый месяц императора

Невероятно, чтобы опытная и осторожная светская дама, тем более жена генерал-губернатора, стала бы дарить своему любовнику перстень, который впоследствии может её скомпрометировать. Графиня Воронцова не оставила ни единого следа своей связи с Пушкиным. Имеется только одно деловое письмо её к Пушкину, да и то подписанное чужим именем.

В последние месяцы пребывания Пушкина в Одессе Воронцова несколько отдалилась от него. На одном из обедов в доме Воронцовых, когда Елизавета Ксаверьевна обратилась к одному из гостей с вопросом: "Что нынче дают в театре?" - Пушкин, не дав гостю ответить, вмешался в разговор: "Верная супруга", графиня".

Реакция графини мгновенна и естественна: "Какая наглость!" воскликнула она и отвернулась.

Вовремя подоспела эпиграмма, написанная Пушкиным на графа Воронцова.

Полу-милорд, полу - купец,

Полу-мудрец, полу-невежда,

Полу-подлец, но есть надежда,

Что будет полным наконец.

Эпиграмма не очень верная и чрезвычайно желчная. Но сила пушкинского слова настолько велика, что вот уже полтора века мы судим о личности М.С. Воронцова с точки зрения Александра Пушкина.

Существует и иное мнение. Оно принадлежит крупному историку Петру Ивановичу Бартеневу: "...он - одно из самых крупных лиц в русской истории XIX века".

Скорей всего, графиня Воронцова, услышав эпиграмму, испугалась Пушкин терял контроль над собой. Думаю, что граф Воронцов учел мнение жены, когда обратился с просьбой к министру иностранных дел Нессельроде о переводе Пушкина в иное место.

Положение графа Воронцова очень осложнено нестандартной любовной ситуацией: вместо банального треугольника в наличии четырехугольник. Страстью к графине воспылал Александр Николаевич Раевский, сын известного генерала Николая Николаевича Раевского.

Кажется, именно он был счастливым любовником. Во всяком случае его роман с графиней Воронцовой тянулся ещё долгие четыре года. А кончилось все высылкой в Полтаву. Повод: "за разговоры против правительства и военных действий". Генерал Николай Раевский в письме на имя императора Николая I указывает на подлинную причину высылки: "Несчастная страсть моего сына к графине Воронцовой вовлекла его в поступки неблагоразумные..."

Роман Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой с Пушкиным имел, кажется, только одну тактическую цель - скрыть за ширмой роман графини со своим дальним родственником Александром Раевским. Когда в ширме появились опасные прорехи, её просто убрали.

Если перстень не был подарен Пушкину Воронцовой, то каково его происхождение? В главе "Метаморфозы Абрама Ганнибала" я предположил крымско-караимское происхождение прадеда Александра Сергеевича Пушкина по материнской линии. Надпись на перстне выполнена на крымско-караимском языке. Перстень изготовлен в XVIII веке. Совпадение? Может быть, но вполне вероятно, что перстень был родовым и принадлежал кому-либо из Ганнибалов, может быть, самому Абраму Ганнибалу. Передан он Александру Сергеевичу, вероятно, в его приезд в Михайловское после окончания лицея, когда он активно посещал родственников. В августе 1824 года Пушкин из Одессы приезжает в Михайловское. Вся семья встречает его здесь. Отношения натянутые. Вскоре происходит ссора с отцом. Родители уезжают.

Вот тогда в письмах к брату Льву Пушкин впервые упоминает некий перстень. "Пришли мне рукописную мою книгу, - просит он, - да портрет Чаадаева, да перстень - мне грустно без него".

Ученые единогласно признали: упомянутый в письме перстень - тот легендарный перстень-талисман, который якобы подарила Пушкину графиня Воронцова. Доказательств тому нет, но если согласиться с общепринятой точкой зрения, то возникает вопрос: стал бы удачливый любовник отдавать дорогой для него подарок младшему брату? Конечно, нет! Он просит прислать ему перстень потому, что его с ним не было. Перстень оставался дома в Петербурге и в южной ссылке с поэтом не находился.

Против этой версии работают слова сестры Пушкина, Ольги Сергеевны, о том, что в конце лета 1824 года в Михайловское приходили письма от неизвестного адресанта, запечатанные такой же печаткой. П. Анненков записал её рассказ так: "Сестра поэта, О.С. Павлищева, говорила нам, что, когда приходило из Одессы письмо с печатью, изукрашенной точно такими же кабалистическими знаками, какие находились и на перстне её брата, последний запирался в своей комнате, никуда не выходил и никого не принимал к себе".

В данном случае памяти Ольги Сергеевны полностью доверять нельзя. Письма из Одессы, конечно, приходить могли, но их было не много. Скорей всего, это те два письма, которые отправила из Одессы в Михайловское княгиня Вяземская. Она пишет о них мужу.

Если Ольга Сергеевна могла рассмотреть отпечатки перстня-печатки на конверте и запомнить, что письма были из Одессы, то почему не запомнила имя их отправителя? Ольга Сергеевна, скорей всего, знала легенду о перстне-талисмане и попросту подыграла ей.

Волшебница, подарившая поэту талисман, четко оговаривает его возможности: он не спасет от болезни и от смерти, от природных катаклизмов, не поможет разбогатеть, но "от сердечных новых ран, от измены, от забвенья сохранит мой талисман!". Талисман помогал владельцу в любви!

А.А. Венкштерн ошибочно относил его к иной категории: "Это было то самое кольцо, которое Пушкин носил постоянно, как талисман, предохраняющий от насильственной смерти".

Пушкин не носил перстень постоянно и употреблял в чисто утилитарных целях - запечатывал свои письма.

Любой человек, мало-мальски сведущий в искусстве магии и оккультных науках, знает, что нельзя использовать магический предмет не по назначению. Следовательно, интересующийся магией Пушкин никогда не стал бы действовать перстнем как печаткой. Это опасно, а Пушкин суеверен и впечатлителен. Он не придавал перстню магического значения и спокойно запечатывал им письма, как делали до него и после делал Жуковский.

Скорей всего, следует искать иной талисман. Может быть, это обыкновенный кусок бумаги с написанным на ней стихом из Корана. Поль Брантон видел подобные талисманы в Египте и описал их: "Муса заявил, что может научить меня, как отвращать от себя укусы этой самой ядовитой змеи. Он обнажил свою правую руку, и чуть выше локтя я увидел на ней веревочный браслет с пришитыми к нему семью кожаными мешочками для талисманов - каждый из них не больше дюйма с четвертью. Они являли весьма красочное зрелище, дополненное к тому же разноцветными шерстяными нитями, которыми эти мешочки были подвязаны. Муса объяснил мне, что в каждом из этих плоских маленьких мешков хранится бумажка со стихами из Корана и магическими заклинаниями".

Уместно вспомнить, что у Пушкина был золотой браслет, который, на манер заклинателя змей Мусы, он носил чуть выше локтя.