Александр Зихунов - Медовый месяц императора

21 ноября 1836 года Пушкин написал два письма: одно барону Геккерну, а другое - шефу жандармов Бенкендорфу. Оба письма отправлены не были.

Серена Витале имеет в виду, конечно, письмо барону Геккерну. Письмо действительно очень эмоциональное. Серена Витале не дает себе труда прокомментировать письмо Пушкина, а просто относит его к жанру литературы. Вместе с тем Пушкин дает точную характеристику барону Якобу ван Геккерну: "Но вы, барон, - вы мне позволите заметить, что ваша роль во всей этой истории была не очень прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему незаконнорожденному или так называемому сыну; всем поведением этого юнца руководили вы. Это вы диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и глупости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о вашем сыне, а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, истощенный лекарствами, вы говорили, бесчестный вы человек, что он умирает от любви к ней..."

Пушкин не ошибся, назвав роль Геккерна в этом деле "не очень приличной". Ошибся он в другом - кто кем руководил. Дантес, находясь под прессом Третьего отделения, решил, что лучше заболеть сифилисом, а свою роль влюбленного передал Геккерну.

Последний к этому времени уже знал, что за его "сынком" стоит Третье отделение и сам Бенкендорф.

Судя по всему, очень сильного впечатления это открытие на Геккерна не произвело. Опытный дипломат и тайный иезуит, он готов был работать под контролем Третьего отделения, сознавая, что шеф жандармов сам находится под контролем ордена иезуитов . В 1962 году в журнале "Сибирские огни" появилась статья кандидата исторических наук Л. Вишневского, который прямо говорил о иезуитских контактах Геккерна и Дантеса. "Мы считаем, - писал Л. Вишневский, - что эти прямые убийцы Пушкина (Геккерн и Дантес. - А.З.), тесно связанные с непосредственным окружением Николая I, были не менее тесно связаны и с орденом иезуитов. В этом нас убеждает хотя бы тот факт, что спустя несколько лет после пушкинской трагедии барон Геккерн вел переговоры с папой Григорием XVI по поводу конкордата (т.е. договора между первосвятителем и Голландией). Такого рода переговоры заключались между папой римским и тем или иным правительством для того, чтобы беспрепятственно отдать в руки иезуитов народное образование.

Посредником в этом хитром и сложном деле мог быть только человек вполне доверенный, представитель воинствующего католицизма, тайный иезуит, заинтересованный в укреплении могущества папы римского".

Гроссман в 1937 году писал, что "исключительная преданность католицизму в семье Дантесов вполне соответствовала политическим традициям фамилии..."

Аббат Серюг, собиравший в имении князя Голицына Алексеевке (верст двести от Москвы) иезуитский кружок, в письме к брату-иезуиту свидетельствовал: "Семейство Пушкиных все предано иезуитам".

Полагают, что речь в письме идет о графах Мусиных-Пушкиных, связанных родством с Жоржем Дантесом и его семьей, но это утверждение вполне подходит и к семье Александра Сергеевича Пушкина.

Отец Пушкина был близок к Жозефу де Местру - главе петербургских иезуитов. В его доме часто встречались беженцы из Франции, среди них было много иезуитов, именно из их числа по рекомендации де Местра был приглашен первый учитель маленького Саши Пушкина, граф Монфор, ставший впоследствии иезуитским священником, о чем мы уже говорили.

Предполагалось, что учиться Саша Пушкин будет в пансионе иезуита аббата Николя, и только случайность не позволила осуществиться этим планам.

В зрелые годы иезуитом стал князь Иван Сергеевич Гагарин, долгое время подозревавшийся в изготовлении анонимного пасквиля, давшего начало открытой травле поэта.

След иезуитов в судьбе Пушкина обозначен довольно отчетливо не только при жизни, но и после нее.

Семья Гончаровых связана с главой петербургских иезуитов Жозефом (Иосифом) де Местром родственными узами. Родная сестра Натальи Ивановны Гончаровой, Софья Ивановна, вышла замуж за Ксавье де Местра, родного брата Жозефа де Местра.

После изгнания иезуитов из России в 1829 году, покинули страну и де Местры. Ксавье и Софья Ивановна де Местр смогли вернуться в Петербург только весной 1839 года. Вместе с ними в Петербург приехали супруги Фризенгоф. Барон Густав Фризенгоф был австрийским дипломатом. Наталья Ивановна Фризенгоф, урожденная Иванова, считалась приемной дочерью Софьи Ивановны де Местр (Загряжской). В книге И. Ободовской и М. Дементьева "После смерти Пушкина" опубликован портрет Натальи Ивановны Фризенгоф с припиской "урожденная Загряжская". Видимо, происхождение Натальи Ивановны Фризенгоф не совсем ясно, что повлекло за собой ряд неточностей.

Н.А. Раевский ещё в 1962 году писал, что "во многих источниках первая жена Фризенгофа именуется Н.И. Соколовой. В Бродянах я с несомненностью выяснил, что её девичья фамилия была Иванова".

Л.С. Кишкин в книге "Чехословацкие находки. Из зарубежной пушкинианы" (М., 1985. С. 69) пишет, что Александра Николаевна Фризенгоф (Гончарова), ставшая второй женой Густава Фризенгофа, бережно хранила архив "своей родственницы, первой жены Густава Фризенгофа - Натальи Ивановны Ивановой, приемной дочери тетки сестер Гончаровых, Софьи Ивановны Загряжской, мужем которой был французско-русский писатель, художник и ученый Ксавье де Местр".

После смерти Натальи Ивановны место жены барона Густава Фризенгофа займет Александра Николаевна Гончарова, сестра Натальи Николаевны.

Наталья Николаевна Пушкина в 40-е годы XIX века поддерживала тесные взаимоотношения с де Местрами. После смерти жены Ксавье де Местр жил у неё на даче. Здесь он и умер.

Контакты с представителями "Ордена Иисуса" были у старшего сына поэта, Александра Александровича, во время его поездки в Рим. Князь Владимир Федорович Одоевский, путешествовавший по Европе в 1857 - 1858 годах, писал об этом в своем путевом дневнике: "16(28) июля 1858 года. Пушкин (сын Александра Сергеевича), женатый на Ланской, мне сказывал, что в Риме к нему также пристал иезуит. "Конечно, - говорил он, - переменить религию большой грех; но если я перейду к вам, кто меня простит?"

"А меня кто?" - спросил Пушкин.

"Вас простит папа".

Упустили отца, теперь взялись за сына. Но и отца не забывают до сего дня.

Интересы "Ордена Иисуса" и масонских организаций при внешней вражде часто совпадают. В доме родителей Пушкина, где отец Сергей Львович и его брат Василий Львович были активными масонами, постоянно бывают скрытые иезуиты де Местры. Они устраивают в дом Пушкиных иезуита-учителя графа Монфора. Создается впечатление о скрытом проникновении в масонскую среду России людей, имеющих в прошлом тесные контакты среди иезуитов.