Лев Никулин - Тайна сейфа

И вдруг прямо на них легкая набегающая тень — женщина в легкой, длинной одежде, и первое, что увидел и понял Корн, — уреус — золотой головной убор в волосах.

— Аминтайос…

Милиционер по ту сторону моста увидел легко мелькнувшую тень, затем долговязого запыхавшегося человека, мчавшегося ней, потом третьего бритого в цилиндре, неестественно бледного, который бежал, размахивая руками и вопя:

— Герр Штольц!.. Герр Штольц!..

Милиционер положил руку на рукоятку «нагана», но выкатившийся из переулка автомобиль закрыл всех троих, затем от них не осталось и следа. Тогда милиционер задумчиво свистнул и вскоре решил:

— Семейное дело.

Река поднималась, и это обстоятельство отвлекло его внимание.

Приблизительно на Волхонке, против бывшего дома Пашкова, Борис Пирамидов, бежавший по мостовой, увидел тело у фонаря.

Под фонарем лежал Густав Корн, медленно растиравший синюю шишку над бровью и, как это ни странно, вид у него был не столько смущенный, сколько в высшей сте-пепи задумчивый. Борис Пирамидов пощупал рукою шишку, помог Корну встать и сказал:

— Кто это вас так?…

На что Густав Кора ответил совершенно невпопад:

— Я не поеду в Касимов… — и с размаху ударил кулаком по фонарному столбу. — Вы видели?.. Вы ее видели?..

— Видел… Эк вас разбирает…

— И она ушла!..

— Идиотка!.. Да и вы хороши… Простите, профессор.

— Как вы это себе объясняете?..

— Ерунда… Просто — маскарад…

Густав Корн довольно иронически усмехнулся.

— Для меня это вопрос жизни… Если бы не проклятый фонарный столб…

На Пирамидова слегка действует тон Корна.

— Дернуло же вас напороться…

— Я уронил очки.

Они поискали на тротуаре. Вдруг Борис Пирамидов перевернулся на каблуках и потрепал по плечу Корна:

— Послушайте, все ясно… Студанабал…

Кори слегка отодвинулся.

— Студанабал… Студия аналитического балета… Сегодня там вечеринка…

Корн взглянул на часы, пощупал шишку и сказал безнадежно:

— Я не приглашен… Притом я сильно взволнован…

— Да нет же… Не в этом дело… Студанабал — здесь за углом. Там вечеринка… Девушка с вечеринки… в костюме. Все ясно…

Густав Корн размышлял не менее минуты. Потом он решительно мотнул головой и убежденно сказал:

— Коллега… Вы можете уделить мне час времени?..

Пирамидов опять удивился.

— Мы поедем ко мне в «Красный май».

И когда они ехали в тряских извозчичьих дрожках, Густав Корн, как загипнотизированный, не отводя глаз от заплаты на спине извозчика, произнес, не останавливаясь, следующее:

— Будучи уверен в том, что имею дело в вашем лице с глубоким интеллектом, не чуждым науке, я посвящу вас в некоторые данные, которые помогут вам разобраться в явлении, имевшем место сегодня…

Затем он молчал все время, пока они ехали вдоль пустынных улиц, пока Пирамидов, не доверяя звонку, тремя раздельными ударами каблука в дверь гостиницы поднимал швейцара, пока он же неодобрительно рассматривал обои комнаты.

Наконец, когда Пирамидов сел и выжидательно посмотрел ему в лицо, Густав Кори открыл чемодан, вытащил пачку тонких, просвечивающих, исписанных листов бумаги и положил перед ним.

— Следующий подлинный документ имеется в моем распоряжении. Потрудитесь ознакомиться с ним и сделать вывод.

Пирамидов зажег лампу на письменном столе, почтительно взвесил в руке рукопись и решительно взялся за первую страницу.

Густав Кори сидел неподвижно в кресле. Однообразно шелестели страницы в руках Пирамидова. Зеленый колпак лампы отбрасывал тень на его лицо. Корн несколько минут следил за руками Пирамидова, затем стол, лампа, Пи-рамидов отодвинулись в сторону, — и всплыли мутные быстрые волны, мокрые быки моста, влажный рассвет, купола м башни… Потом сразу провал в щель, в сон без снов и мыслей.

Проснулся от легкого толчка. Солнце из окна — в зеркало, из зеркала — тупым углом на пол, звон трамвая и взвизги машин. Прямо над головой — Пирамидов, воздевающий к потолку руки:

— Это гениально!.. Это замечательно!.. Это неслыханно!..

Из угла в угол квадратной комнаты, по диагонали, носится Борис Пирамидов. Густав Корн сидит в кресле, положив ноги на бархатный диван, и слушает с нескрываемым удовольствием.

— Дорогой профессор… Никакой мистики, никакой чертовщины!… Все ясно, как молния. Разумеется, не мне с моей физикой по Краевичу, в объеме гимназического курса, но лошадь есть лошадь… Послушайте, я предлагаю… союз, соглашение, договор. На вечные времена… Я энтузиаст, черт возьми! Вы — скептик… «волна и камень, стихи и проза, лед и пламень…» Задание номер первый…

— Разыскать Аминтайос…

— Именно… Я беру на себя. Москва у меня на ладони… Задание номер второй: эта шельма, этот новый Казанова… как его? — Казимир Стржигоцкий… Как-никак — доказательство… Затем вы читаете кратчайший доклад в содружестве «Лотос и треугольник»… Меценаты, мистики, гностики… Сразу деньги… Средства… Мировая реклама. Экстренный всемирный съезд египтологов. Доклад Густава Корна, содоклад Бориса Пирамидова, демонстрация египетской принцессы Аминтайос — экспонат — пять тысяч лет до христианской эры… Последняя египетская модель… Тутан-хамон?.. Ха! Лорд Карнарвон?.. Нуль, нуль и нуль!.. Аминтайос — Густав Корн, Борис Пирамидов и К°.

Мохнатый малиновый шарф мотался из угла в угол комнаты. Затем и он, и мелькающий, как искра, пробор скрылись. Хлопнула дверь, в щель просунулась голова Пирами-дова:

— Буду к вечеру!.. Экстренное задание… Сто процентов нагрузки.

Дверь снова хлопнула. Кори почувствовал, что он больше не может сопротивляться… Бессонная ночь, волнение, монологи Пирамидова… Веки смыкались против воли, точно сжимаемые чужими пальцами, и Густав Корн опять провалился в сон, в безмолвие.

И точно, как в первый раз, через неопределенное время, из сна в жизнь. Звонкий голос Пирамидова. В комнате полутемно, зеленый отсвет газового фонаря с улицы и пляшущая тень на стене.

— Меры к розыску приняты… В Студанабал — вечеринка — вчера. Костюмированные. Видная особа — египтянка. Впрочем, египтянок вообще не менее дюжины. Легкий скандал. Появление мужа. Исчезновение египтянки. Верхнее платье осталось… Предупреждаю, это чисто обывательское толкование. Не верю!.. Приму меры!.. Пока идем…

Но какие неограниченные возможности!… Некто Хрящ… в некотором роде писатель… председатель содружества «Лотос и треугольник», ждет нас обоих… Явная субсидия без малейшего посвящения в суть дела… Вам — абсолютное доверие. Почва подготовлена.

Корн понял, что инициатива в руках Пирамидова. Только на улице, перед тем, как сесть в извозчичьи дрожки, в которые уперлась трость Пирамидова, осмелился произнести: