Юрий Лебедев - Дети войны с мечтой о море. Краткий очерк о Владивостокском военно-морском подготовительном училище (1946–1948), Подготовительном курсе ТОВВМУ (1948–1949) и его воспитанниках

Припоминаю забавный случай, когда сборщиков багульника задержала охрана капониров (зарытых в землю складов боеприпасов с огромными металлическими дверями на запорах). Охрана бедолаг препроводила «под конвоем» в училище на предмет выяснения, действительно ли они являются теми курсантами, за кого себя выдают. Удостоверившись в этом, охранники предупредили, что на сопках – запретная зона и бродить там, кому бы то ни было, запрещено. Но что с пацанов-подготов возьмёшь?! Они по-прежнему успевали набрать багульника для украшения классов, в которых предстояли экзамены. При этом каждый раз друг друга предупреждали, где можно лучше пройти на сопки, чтобы не попасть в лапы охранников капониров.

Если экзамен или годовой зачёт воспитанником был «завален», то он переводился в «академики», ему предоставлялось время 10 суток после практики грызть гранит науки, когда нормальные курсанты (воспитанники) уже направлялись к родительским пенатам. После пересдачи экзамена воспитанник мог выезжать к своим родителям по сокращённой программе (20 суток). Были и такие, которые заваливали по два экзамена. Этим бедолагам отпуск в родные края не светил. Но таких было единицы.

Обычно перед экзаменами некоторые «подготы» готовили для себя личные шпаргалки. Правда, с каждым очередным совершенствованием системы «пристрелки», число готовящих личные шпаргалки с течением времени уменьшалось. Выше я привёл данные по технике «пристрелки». Дальнейшее её совершенствование состояло в том, чтобы выделить надёжного «координатора» по «пристрелке», которому вменялась обязанность любыми путями узнать, в каком порядке сданы билеты после сдачи экзамена предыдущим классом. Обычно в роли ассистентов на экзамены привлекались сотрудницы учебного отдела или «хорошенькие» лаборантки учебных кабинетов, в обязанности которых иногда доверялся расклад экзаменационных билетов на столе экзаменатора. После двух-трёх «пристрелочных» билетов с разных концов раскладки, которые брали «хорошисты», нашему координатору удавалось вычленить расположение остальных билетов на столе. Иногда это удавалось, и очередной «мученик науки» в среднем с 45 процентной вероятностью брал «свой» билет. Но так было не всегда. Горе «мученикам науки» наступало тогда, когда выработанная система «пристрелки» по разным причинам переставала действовать. Поэтому большинство из наших ребят готовились к экзаменам добросовестно, полагаясь только на свои знания. В «пристрелочных баталиях» я не участвовал, «завалов» на экзаменах за всё время учёбы ни в ВВМПУ, ни в ТОВВМУ у меня не было.

После экзаменов нас направили в бухту Мелководная острова Русский на морскую практику. Там была хорошо оборудованная учебная база с учебными классами, шлюпками, малыми катерами. В распоряжении учебной базы было всё необходимое для обучения курсантов азам и премудростям морской практики. Тех, кто до училища ещё не умел плавать, «подвергли» интенсивной выучке по спецпрограмме. Через месяц обучения такие ребята научились держаться на воде, побороли страх и начали плавать под наблюдением старшин. К концу практики (т. е. через 2 месяца) многие из ранее никогда не плававших стали плавать самостоятельно и показывали неплохие результаты.

Воспитанников обучали гребле на шестивесельных ялах (шлюпках). Хождение под парусами будет потом, когда воспитанники станут курсантами ТОВВМУ, будут участвовать в парусных гонках, комбинированных шлюпочных походах из бухты Миноносок на остров Попова или вдоль островов Римского-Корсакова. А пока здесь, в бухте Мелководной, в перерывах между хождением на ялах по бухте на вёслах обучали нас вязать морские узлы, плести маты и лёгости для бросательных концов и другим премудростям азов морской практики. Непременными занятиями была передача и прием зрительной световой связи по азбуке Морзе с помощью прожектора, а также «переговоры» между собой с помощью флажного семафора.

Проводились и спортивные мероприятия по лёгкой атлетике (бег, прыжки в высоту и в длину, соревнования по плаванию, турниры по шахматам). Ребята сдавали нормы «Готов к труду и обороне» (ГТО). Всё это крепило наше морское братство, закаляло молодой организм, мы становились взрослее, смелее смотрели на будущее своей профессии военного моряка. Тем самым становились более дисциплинированными и более ответственными перед своей Альма-матер и перед самим собой.

На острове Русский бухта Воевода делится на две более мелкие бухточки. Расположенная в восточной части бухты Воевода более малая бухточка как раз и называлась Мелководной, Там и располагалась наша учебная база ВВМПУ. При входе в бухту Воевода она располагалась справа. В левой же бухточке от входа базировалась эскадрилья летающих лодок (гидросамолётов) МБРР-2.

Руководители практики позаботились об организации питания, заранее было опробован в действии долго простаивавший камбуз, Для его отопления использовали дрова, но часто они оказывались сырыми, в ход шли ящики из-под снарядов калибра 76–85 мм, которых было много в окрестностях нашей учебной базы, и даже… Дымовые шашки ДШ-11.

Кормили нас сносно, жаловаться на питание никому не приходило в голову. Хотя по прошествии многих лет наш однокашник Виктор Ермаков в своих воспоминания отметил, что кормили нас слабо. Но это – его мнение. Меня лично, да и многих других, помнивших военные годы, питание вполне устраивало. Ведь тогда, в бухте Мелководной мы зачастую использовали подножный корм: лесной щавель, листья дикого винограда, дикий чеснок. Разве это плохо? Витамины! Да и водолазы иногда подбрасывали дары моря. На буксире у катера находился плашкоут. Водолазы собирали в специальные корзины гребешки, трепанги, мидии и прочие морепродукты и поднимали их на плашкоут. Достаточно часто эта снедь поступала на наш камбуз. Да в свободное время нам не возбранялось заходить в воду на удаление 3–5 метров от берега и вылавливать креветок («чилимов»). В бухте промысловики иногда сетями ловили рыбу. Несколько ведер этой свежей рыбы они всегда могли безвозмездно отоварить для нашего камбуза. Так что проблем с организацией питания воспитанников училища в бухте Мелководной не было!

Однажды он со своим другом Толей Лисиным по прозвищу «Дагор» (по-якутски – «друг») решили порыбачить на самодельном плоту, сооружённом из двух связанных железных бочек в бухточке, где базировались гидросамолёты. Для остойчивости плота с него спустили на дно глыбу камня, привязанную к стальному тросу с помощью крепкого штерта. Пока был штиль, камень выполнял роль своеобразного якоря, плот стоял на месте. Но вот подул свежий ветер в направлении на выход из бухты. Плот сорвало с импровизированного якоря и отнесло на 20–30 м от берега. «Дагор» плавать ещё не умел, так как ранее жил в Якутии вдали от крупных рек и водоёмов. Дрейфовали наши путешественники часа два, пока не изменился ветер, и их прибило на злосчастном плоту к противоположному берегу бухты. При попытке спрыгнуть с плота на берег плот окончательно развалился, наши бедолаги оказались в воде, измокшие до нитки вскоре они всё же выбрались на берег. Всё обошлось благополучно. Незадачливые рыбаки, немного испуганные, но счастливые и довольные, что всё обошлось почти без особых приключений, кое-как добрались до базы. У наших рыбаков уже не было с собой ни рыбы, ни рыболовных снастей. Всё это богатство было утеряно во время крушения их самодельного плота. Этот эпизод для Лисина-Дагора был судьбоносным. Толя с удвоенной энергией взялся за овладение искусством плавания и уже к исходу морской практики мог преодолевать дистанцию 300 м вольным стилем достаточно свободно.