Владимир Волков - Русская рать: испытание смутой. Мятежи и битвы начала XVII столетия

Одновременно с бомбардировкой Лисовский попытался провести первую диверсию. Узнав о существовании подземного хода, ведущего к реке Кончуре, он в ночь на 8 октября устроил здесь засаду. Но воины были замечены и атакованы. В жарком бою у потайного хода полегло немало лисовчиков, был ранен и сам неугомонный полковник. «Ведомые бойцы», стрелец Нехорошко и клементьевский крестьянин Никифор Шилов, напали на Лисовского. Шилов убил коня под полковником, а Нехорошко тяжело ранил неприятельского предводителя копьем в бедро.

Убедившись в том, что защитники обители начеку, а бомбардировка каменных укреплений монастыря – малоэффективна, поляки начали подготовку к штурму (за 16 месяцев осады защитники Троицкой обители отбили 3 приступа).

Первая попытка взять монастырь-крепость была предпринята в ночь на 1 ноября 1608 года и стала инициативой крепко напировавшихся сапежинцев, решивших покончить с сопротивлением воинов Святого Сергия одним ударом. Осаждавшие смогли поджечь дубовый острог Пивного двора, находившегося у западной стены крепости. Однако этот успех обернулся против самих нападавших, разгоревшийся пожар осветил их изготовившиеся к штурму колонны. Оказавшись под прицельным огнем защитников монастыря, быстро протрезвевшие сапежинцы начали отступать. Поутру была сделана вылазка, во время которой удалось уничтожить засевших во рву и ближайших укрытиях врагов [113].

После этого продолжились начатые еще до штурма работы по сооружению минной галереи. Ее копали под оказавшиеся слишком крепкими для сапежинцев стены обители в районе Пятницкой (Круглой) башни.

Защитники монастыря узнали об этом своевременно. Во время вылазки 4 ноября русскими воинами был захвачен раненый дедиловский казак, перед смертью рассказавший о начатых подкопных работах. Его слова подтвердил и другой пленный – ротмистр Ян Брушевский. Он тоже не знал место готовящегося подрыва, тем не менее стал грозить защитникам обители: «А хвалятся де наши гетманы, что взятии замок Сергиев монастырь и огнем выжечи, а церкви Божиа до основаниа разорити, а мнихов всякими различными муками мучити; а людей всех побитии; а не взяв монастыря, прочь не отхаживати. Аще и год стояти, или два, или три, а монастырь взятии и в запустение положити» [114]. Из угроз Брушевского ничего нового для себя о планах врага, воеводы не узнали. Их гораздо больше печалило, что пленный не имел точной информации о подкопных работах.

К счастью для всех монастырских сидельцев, место и время готовящегося подрыва знал казак Иван Рязанец, в ночь на 5 ноября перебежавший в Троицкую обитель. Он совершенно определенно указал, что взрывать враги будут Пятницкую башню, сообщив что «подкопы подлинно поспели под нижнюю под Круглую башню» [115]. Узнав об этом, осажденные сразу же принялись укреплять саму башню и стены [116]. 9 ноября, по сигналу осадного колокола, 3 русских отряда атаковали противника и отбросили его от стен крепости. Особо отличился старец Нифонт Змеев, отряд которого трижды ходил на батареи врага на Красной горе и все-таки захватил их. В монастырь было вывезено, по одним сведениям 8, по другим – даже 11 трофейных пушек.

Но бои продолжались. К подкопу один из отрядов осажденных, которым командовал Иван Внуков, пробился лишь на третий день. Обороной врага на этом участке командовал бывший болотниковец атаман Иван Чика. Он сумел оттеснить отряд Внукова, но место входа в подкоп осталось неприкрытым. Воспользовавшись этим, участвовавшие в обороне обители клементьевские крестьяне Никон Шилов и Слота проникли в неприятельскую минную галерею и взорвали сложенные там запасы пороха. Ценой своей жизни они уничтожили все осадные работы противника и его батарею на Красной горе.

Имея нужду в топливе, защитники обители вынуждены были делать вылазки за дровами. Им приходилось прорываться обратно с боями. И 17 ноября 1608 года, преследуя отходящих русских воинов, сапежинцы едва не ворвались в монастырь. Отбивать их из-за нехватки пороха пришлось даже камнями, как рассказывал в письме к келарю Авраамию Палицыну старец Симеон. «Выехали, государь, – писал он, – наши люди по дрова сего месеца в 17 день, и те воры и литовские люди мало в город не въехали, немного и людей всех от города не отрезали, и сами мало в город не въехали; и Божиею милостию и Пречистые Богородицы и великих чюдотворцов Сергия и Никона моленьем, воров каменьем з города отбили; и они уж были у Каличьих ворот и ворота было отняли. А и стреляти, государь, нечем, зелья не стало, и дров нет: сожгли в хлебне многие кельи задние и сени и чюланы, а ныне жжем житницы; и ты ведаешь и сам, житниц на долго ли станет? на один монастырьской обиход; а но город и на всю осаду отнюдь взяти негде. На городе на сторожах все перезябли, а люди волостные все наги и босы, которые на стенах стоят» [117].

Некоторые свидетельства той героической осады сохранились до наших дней. 8 ноября 1608 года, в день Архистратига Михаила, в Троицком храме, несмотря на продолжающуюся бомбардировку обители, шла вечерняя служба. Неожиданно пушечное ядро пробило кованые ворота собора рядом с ракой преподобного Сергия и прочертило след на иконе Николая Чудотворца. Пробитое ядром отверстие сохранилось в воротах собора до наших дней – как напоминание о страшных дня Смуты [118].

Со временем боевые припасы в монастыре истощились, о чем осажденные дали знать в Москву. Оттуда был направлен обоз с 20 пудами пороха. Сопровождали спасительный груз 70 казаков и 20 монастырских слуг. Возглавляли отряд атаман Сухой Останков и слуга Никифор Есипов. Перед собой они отправили в обитель трех лазутчиков, которые должны были оповестить монастырские власти о времени и месте прорыва обоза в крепость. Но они были схвачены караулами сапежинцев и на пытке рассказали врагу о приближении отряда Останкова и порохового обоза. Блокада монастыря была усилена, но атаман и его люди решили прорываться, надеясь, что в обители услышат звуки боя и придут им на помощь. Так и произошло. 16 февраля 1609 года русский отряд пошел на прорыв. Потеряв в схватке четырех казаков пленными, Останков прорвался в крепость и провел туда обоз. Грозные троицкие пушки снова смогли стрелять по врагу.

Милорадович С.Д. Оборона Троице-Сергиевой Лавры.

В ярости Лисовский приказал перебить пленных казаков и монастырских слуг. Тогда защитники обители вывели на стены и казнили всех находившихся в их руках тушинцев – 59 человек (по другим сведениям – 61 чел.), чем едва не спровоцировали бунт во вражеском стане.

Готовясь к новому решительному штурму, враги решили подстраховаться. По приказу Лжедмитрия II, в лагерь его приверженцев под Троицкой обителью из Ельца была доставлена пушка, стреляющая калеными ядрами. Кроме того, Сапеге удалось заслать в монастырь своего агента Мартьяша. Лазутчику поручили войти в доверие к русскому воеводе, а в канун штурма, после начала бомбардировки монастыря калеными ядрами, вывести из строя крепостные пушки и провести в за стены обители отряд из отборных головорезов. Участвуя в вылазках и стреляя из пушек по тушинцам, Мартьяш вошел в доверие к воеводе Долгорукому, который поручил услужливому перебежчику проверку ночных караулов. Хитрый замысел Сапеги вполне мог быть реализован, но накануне штурма, назначенного в ночь с 28 на 29 июня 1609 года, в монастырь перебежал служивший во вражеском войске православный литвин. Хотя он и был немым, но знаками смог поведать о лазутчике и грозящей осажденным беде [119]. Мартьяш был немедленно схвачен. Под пытками разоблаченный диверсант сообщил все известные ему сведения о предстоящем штурме. Защитники обители успели приготовиться к отражению атаки врага. Доставленная из Ельца пушка, стрелявшая калеными ядрами, произвела 6 выстрелов, но поджечь монастырские строения не удалось. Затем повторилась история с предыдущим приступом. Вновь запылал Пивной двор, вновь пламя пожара осветило изготовившиеся к атаке тушинские полки, вновь они бежали, поражаемые огнем монастырских пушек и пищалей [120]. Преследуя бегущих, защитники обители, «из острогу вылещи, в сугон воров многих побили и языки поймали, а взяли сорок человек языков» [121].