Коллектив авторов - Проблемные регионы ресурсного типа. Азиатская часть России

Любопытно, что предлагаемые меры означают повышение роли государства в экономике. Программы помощи переселенцам, консервация закрытых предприятий, поддержание наполовину опустевших городов вдоль Транссиба, новые индустриальные проекты в Европейской России – все это требует колоссальных бюджетных расходов. Авторы сознают, что такая «стратегия» чрезвычайно затратная, но готовы пожертвовать одним из принципов экономического либерализма во имя достижения стратегической цели – «правильных рыночных очертаний России» [Gaddy, Hill, 2003].

В конце концов, американские ученые приходят к тому, что причиной беспорядка в географии является вредный образ мыслей. «Привычный образ мыслей российской политической элиты и российского населения – отношение к Сибири как к центральному элементу в развитии российского государства – стал таким же серьезным препятствием продвижению вперед, как и физические и объективные трудности исправления неправильного распределения производительных сил, доставшегося от прошлого. Умы не то чтобы невосприимчивы к переменам, но их трудно изменить» [Gaddy, Hill, 2003]. Но на то и существуют зарубежные специалисты в области стратегических исследований, чтобы без обиняков сформулировать то, что иные российские чиновники предпочитают не афишировать, зная вредную ментальность своего народа.

Проблемы федерализма авторы решают просто и по справедливости. «Сибирь нужно вставить в ее правильный контекст. Богатство Сибири – не сибирское богатство. Это российское богатство. Просто так случилось, что часть российского богатства расположена в Сибири. Но Сибирь не может претендовать на него как на собственное, как бы ни хотели этого олигархи и местные чиновники» [Gaddy, Hill, 2003]. Таким образом, и краеугольный камень современного анализа переходной экономики России – коррупция – приобретает «правильный» сибирский контекст.

Почему авторы вдруг решили «поставить сибиряков в угол»? Да просто Татьяна Михайлова, построив несколько регрессионных уравнений, точно подсчитала, что каждый россиянин жертвует одной четвертой частью дохода в пользу развития Сибири, а в скобках приписала раздумчиво «а, может, и половиною» [Mikhailova, 2003А]. Но добродушные Ф. Хилл и К. Гэдди в заключительных строфах своей книги от души жалеют сибиряков: «В настоящее время ресурсы Сибири достаются слишком высокой ценой… Сибирь, по существу, остается смягченной формой Гулага, который сначала приволок сюда людей на работу, а потом принудил остаться. Сибирские ресурсы могут внести свой вклад в будущее процветание Сибири, а региональная экономика может однажды стать жизнеспособной, если только российское Правительство не будет упорствовать в своих попытках сохранить гигантские потемкинские города, заброшенные коммунистическими плановиками в холод» [Gaddy, Hill, 2003, c. 212–213].

Экономическое «сжатие» Сибири происходит реально в результате целого комплекса причин, но оно мало по сравнению с масштабами другого сжатия – сжатия региональной науки. За те десять лет, в течение которых ученые занимались в основном выживанием, не было проведено тех исследований, на которые можно было бы указать новоиспеченным «сибироведам». На стороне радетелей «сжатия» – факты, прихотливо выбранные из разнообразия российской действительности, полная свобода интерпретации и бойкие перья. А экономисты оказались в такой ситуации, что в качестве немедленного ответа могут разве что оценить объем необходимого исследования, девять десятых которого стандартно составляют сбор и обработка данных и необходимые расчеты.

Таким образом, на примере региональной науки можно видеть, что оставленные области (исследований) никогда не остаются пустыми. И вот уже американский институт адресует свое произведение прямо Правительству России и готов переписать «Стратегию развития Сибири». Но пока есть исследователи, которых это удивляет, есть и реальные проекты дальнейшего освоения Сибири, которые требуют развития в новых экономических условиях. Модельный результат последствий «сжатия» уже получен.

В конце 1980-х гг. все отчетливее стали звучать идеи выделения части республик из состава СССР. В ИЭиОПП СО АН СССР А. Гранбергом, В. Сусловым, Ю. Ершовым и другими учеными была проведена оценка последствий фрагментации единого народно-хозяйственного комплекса СССР, в том числе и для проверки утверждения о том, что Россия (РСФСР) является «донором» для всех других союзных республик. Предполагалось, что без них Россия получит новый импульс развития, освободившись от нагрузки. Результат расчетов получился нежелательным для тех, кто хотел бы видеть независимую Россию, не говоря уже о самостийной Украине и других республиках: потери по показателю конечного потребления выявились во всех без исключения отдельных фрагментах экономики страны. Тогда это рассматривалось лишь как предупреждающий пример для политиков, которые всерьез намереваются разваливать Союз.

Ожидания благополучия отдельной России не оправдались ни в действительности, которая для России оказалась еще более печальной, ни в наших расчетах на перспективу. Представляется, что этот исторический урок должен быть учтен при формировании государственной региональной экономической политики России в ее азиатской части.

Мы обновили расчеты по более дробной номенклатуре отраслей и регионов и по отношению к сегодняшней ситуации – оценке в перспективе фрагментации экономики уже самой России. Были выделены европейская часть России вместе с Уралом (ЕРУ) и остальная, Азиатская Россия (АР), которая рассматривалась в разрезе отдельных регионов (в СФО выделено 12 субъектов РФ). Сразу скажем, что Тюменская область с ХМАО и ЯНАО, т. е. основные поставщики газа и нефти, в настоящее время относятся к Уральскому федеральному округу, хотя формально находятся на территории Азиатской России. В состав Красноярского края были включены Таймырский (Долгано-Ненецкий) и Эвенкийский АО, в состав Иркутской области – Усть-Ордынский Бурятский, а в состав Читинской области – Агинский Бурятский АО.