Михаил Хурчак - Криминология. Общая часть: Конспект лекций

Чуть ли не каждый из указанных Ломброзо признаков стал предметом специального изучения со стороны многочисленных последователей «великого итальянца». Например, Оттоленги, изучая носовую кость черепа, пришел к выводу, что по ней можно различать не только преступников и обычных граждан, но и воров, убийц и т. п. В частности, у большинства воров Оттоленги обнаружил короткий, широкий, сплющенный нос, который во многих случаях отклонялся в сторону. Тот же Оттоленги детально изучал морщины на лице и пришел к выводу, что «прирожденного преступника» можно выявить по специфичной скуловой морщине, проходящей посреди щеки, которую назвали «морщиной порока».

Другой последователь Ломброзо – Фригерио – всецело посвятил себя изучению ушей преступников при помощи специально изобретенного им «отометра» (от латинского «ото» – ухо).

Исследованием рук преступников занялся еще один «ученый» – Марро, который установил, что у убийц обычно бывают толстые и короткие руки, а у воров, наоборот, – тонкие и длинные.

Ломброзо и другие «антропологи» не ограничились чисто «внешним» изучением преступников. Они заявили, что вес мозга и количество извилин мозга у преступника меньше, чем у нормальных людей; они находили особенности даже в желудке, сердце и других внутренних органах преступника; по их утверждениям, преступник по весу и росту отличался от нормальных людей и т.д.

«Антропологи» утверждали также, что чувствительность преступника к боли иная, чем у нормальных людей, причем, по мнению некоторых из них, эта чувствительность повышена, по мнению других, – понижена. Ломброзо подверг исследованию зрение, вкус, обоняние, осязание, развитие сосудистой системы, даже способность преступника краснеть и пришел к выводу, что все виды чувствительности у преступников притуплены. На основании всего этого «антропологи» заключили, что все истинные преступники обладают определенным, причинно связанным рядом телесных, антропологически доказываемых, и душевных, психофизически доказываемых, признаков, которые характеризуют их как особую разновидность, собственно, антропологический тип человека и обладание которыми с неизбежной необходимостью делает их носителя преступником (может быть, и необнаруженным), совершенно независимо от всех социальных и индивидуальных условий жизни.

Следует отметить, что, согласно Ломброзо, черты «прирожденного преступника» по-разному проявляются у различающихся по своим «стигматам» основных преступных типов: воров, мошенников и убийц. При этом Ломброзо заявлял, что в наиболее опасном «преступном типе» – убийце – сосредоточены все характерные черты «прирожденного преступника». Положения «антропологической» школы о существовании особого типа «прирожденного преступника» с присущими ему физическими и психическими признаками были опровергнуты уже в конце XIX в. многими криминалистами с помощью фактов и статистических данных. В частности, они показали, что признаки, якобы отличающие «прирожденных преступников», без труда можно обнаружить у людей, никогда не совершавших преступлений, у людей, нравственность и поведение которых безупречны даже с точки зрения «антропологов». В то же время на фактах было показано, что среди самых матерых убийц, воров-рецидивистов и т.п., встречаются такие, которые совершенно лишены многочисленных признаков, указанных «антропологами» в качестве отличительных особенностей «прирожденного преступника».

В чем же видела «антропологическая» школа причину появления «прирожденного преступника»?

С помощью фальсифицированных данных «антропологи» старались доказать, что преступник по строению мозга и черепа близок к первобытному человеку. Так, на VII Международном конгрессе уголовной антропологии в Кёльне (1911 г.) обсуждался вопрос, связывающий преступные наклонности современного европейца с его происхождением от неандертальца.

«Антропологи» также старались доказать сходство между преступниками и жителями некоторых районов Африки, Австралии и Океании, искажая при этом различные научные данные. В качестве одного из «доказательств» этого сходства фигурировала даже склонность преступников к татуировке. Однако ясно, что татуировка, распространенная у некоторых народов, связана с определенным уровнем культурного развития, традициями, религиозными представлениями и не имеет ничего общего с татуировкой у преступников. Последняя вызвана отнюдь не врожденными качествами преступников, а условиями тюремной жизни, что дало повод одному современнику остроумно заметить, почему эта врожденная склонность преступника к татуировке проявляется только тогда, когда он попадает в тюрьму.

Все эти утверждения «антропологов» о сходстве преступников с первобытными людьми и с народностями Африки или Австралии понадобились им для того, чтобы выдвинуть положение об атавистической сущности преступления. Некоторым из «антропологов» показалось недостаточным утверждение о том, что преступник – повторение дикаря и первобытного человека. Так, Ломброзо и Ласки писали, что в преступнике можно видеть проявление преатавизма, восходящее к плотоядным и грызунам.

Отсутствие типа «прирожденного преступника», характеризуемого анатомическими или психическими особенностями, делает излишним доказательство ложности атавистического объяснения преступности. Политический же смысл такой трактовки преступления состоит в стремлении доказать, что поскольку преступник есть проявление атавизма, то человеческое общество не виновато в его преступлении, а с преступником можно обращаться как с получеловеком, не связывая репрессию «человеческими» рамками. Единственное, что общество может обещать преступнику, – это измерить, взвесить и повесить его.

Но атавизм – не единственное объяснение преступности, предложенное «антропологами». Наряду с этим они попытались использовать утверждение Деспина о том, что преступление есть вид «нравственного помешательства», т. е. помешательства, которое, не проявляясь в области душевной деятельности, затрагивает исключительно нравственность человека. «Нравственно помешанный» – это человек, у которого отсутствуют элементарные представления о добре и зле, о преступном и непреступном. Согласно Ломброзо нравственная позиция, которая делает ее носителя не борцом за интересы общества вообще, а борцом за интересы только класса (группы людей – М.Х.), должна рассматриваться как нравственное помешательство.

Ломброзо предложил еще одно объяснение преступности – эпилепсию. Все преступники были им объявлены больными эпилепсией в той или иной форме. Однако и это утверждение Ломброзо было опровергнуто криминалистами и врачами после довольно серьезного изучения данной гипотезы.