Михаил Хурчак - Криминология. Общая часть: Конспект лекций

Таким образом, самими буржуазными учеными были опровергнуты утверждения Ломброзо о том, что преступность – это атавизм, «нравственное помешательство» или эпилепсия. Современники Ломброзо – противники его теории – указывали, что никак нельзя объяснять появление «прирожденного преступника» такими исключающими одно другое состояниями, как атавизм, «нравственное помешательство» и эпилепсия. Остается отметить, что все эти «гипотезы» понадобились Ломброзо и его единомышленникам для того, чтобы доказать, будто преступники представляют собой особую расу людей, специфическую биологическую разновидность, тем самым отрицая социальную природу преступности.

Специального рассмотрения заслуживает вопрос об оценке «антропологами» политической преступности, ее причин, характера и методов борьбы с нею.

Ломброзо и его единомышленники проповедовали путь реформ и отказа от революций. В работе «Политическая преступность» Ломброзо и его ближайший соратник Ласки отмечали, что между революцией и бунтом существует такая же громадная разница, как между эволюцией и катаклизмом, натуральным ростом и болезненной опухолью… Революция и восстание представляют почти полную противоположность друг другу. Под «революцией» они понимают постепенные реформы; под «бунтом» – массовые движения народа за свои права, в том числе и вооруженные. Объявляя бунты уродливыми, ненормальными явлениями в жизни общества, «антропологи» выступали против вооруженного метода разрешения противоречий в человеческом обществе.

Несомненно, вопреки очевидным фактам, «антропологи» пытались отрицать, что причина политических преступлений лежит в человеческом обществе и его пороках. Кроме того, они считали, что усиление эксплуатации, ухудшение материального положения народных масс даже способствует борьбе с политическими преступлениями. Так, Ломброзо утверждал, что, с точки зрения политических преступлений, крайние степени бедствий и несчастий имеют гораздо более благоприятное влияние на человека, чем довольствие и счастье.

Причиной политической преступности «антропологи» объявляли существование особой разновидности людей, якобы страдающих «политическим сумасшествием», «политической эпилепсией». Это видно из той оценки, которую дал в свое время Ломброзо участникам Парижской коммуны, утверждая, что они – преступники, сумасшедшие, пьяницы и восстали лишь ради удовлетворения своих аморальных аппетитов.

На первый план в своем объяснении причин политической преступности «антропологи» выдвинули влияние расы, считая, что якобы существуют расы, в силу врожденной неполноценности склонные к политическим преступлениям. В подобном утверждении «антропологической» школы видна все та же линия – отрицание социальных причин политических преступлений за ширмой разговоров об антропологических факторах преступности, о существовании преступных рас и т.п.

Подлинная направленность «антропологической» школы ясно видна в предлагаемых ею мероприятиях по борьбе с политической преступностью. Считая, что известное влияние на преступность имеют климатические, метеорологические, почвенные, географические и другие, так называемые «физические», факторы преступности, «антропологи» давали правительствам советы, как облегчить борьбу с революционным движением. Чтобы смягчить влияние почвы, следует вырубить леса и позаботиться о путях сообщения, что затруднит восстания и даст правительству большую прочность.

Наряду с этими «предупредительными» мероприятиями против революционного движения «антропологи» потребовали проведения самой суровой репрессии в отношении его участников. Смертная казнь, ссылка на необитаемые острова и в болотистые местности – вот те меры, которые они заслуживают. Что касается членов Парижской коммуны, то Ломброзо предлагал заключить их в специальные заведения как душевнобольных, где они содержались бы в тюремных условиях до «выздоровления», т.е. до тех пор, пока правительство не сочтет для себя возможным выпустить их на свободу.

При огромном росте детской преступности в то время Ломброзо первым провел исследование этого вида преступности. Его позиция сводилась к тому, что моральные аномалии, которые создали бы применительно к взрослому преступность, проявляются у детей в гораздо больших размерах и с теми же признаками, особенно благодаря наследственным причинам. В этом отношении ничего не может сделать воспитание: оно дает детям, самое большее, внешний блеск, что является источником всех наших иллюзий. Оно не может изменить тех, кто родился с извращенными инстинктами.

Несмотря на ошибочность положения Ломброзо о существовании прирожденных преступников, нельзя отрицать его вклад в развитие криминологии. Некоторые западные криминологи считают началом становления криминологии как самостоятельной науки работы именно этого ученого. Известный французский криминолог М. Ансель отмечал, что существенной новизной явились не теория прирожденного преступника и не доктрина об атавизме в преступности, значение имел перенос центра тяжести в оценке преступления на человека, совершающего этот акт. Именно Ломброзо начал исследовать фактический материал, поставил вопрос о причинности преступного поведения и о личности преступника. В более поздних работах Ломброзо отказался от своих радикальных взглядов, практически восприняв позицию «социологов»[19,166].

Учение «антропологической» школы о «прирожденном» преступнике представляло собой слишком грубую попытку объяснить существование преступности, оно противоречило многим очевидным фактам, поэтому не могло выдержать той критики, которой подверглось со стороны ученых-антропологов, врачей, а также юристов классического направления.

Поэтому на смену, а точнее, в дополнение «антропологической» школе возникает новое течение – «социологическая» школа. Ведущими теоретиками новой школы явились немецкий криминалист Лист, бельгийский – Принс, голландский – Ван Гамель. Близко к этой школе примыкал и ряд французских криминалистов во главе с Тардом. В России «социологическая» школа была также представлена значительной группой криминалистов (наиболее крупные из них – Фойницкий, Дриль и Набоков).

С 1881 г. начал выходить журнал социологического направления, издававшийся Листом (Журнал общей уголовно-правовой науки), а в 1889 г. в Брюсселе состоялся I Конгресс Международного союза криминалистов, объединившего «социологов» различных стран.

Необходимо отметить, что «социологическая» школа не была цельным и стройным учением с ясной и четкой программой, а представляла собой течение, в котором сочетались взгляды ортодоксальных социологов и сторонников компромисса с «антропологической» и «классической» школами. В качестве предшественников «социологической» школы обычно называют основателя научной статистики Кетле и его учеников. В результате изучения статистики преступности они одни из первых стали утверждать, что общество в себе самом носит зародыш совершаемых преступлений. Само общество тем или иным путем неизбежно создает преступления, и преступник – лишь преступное орудие в его руках; каждая общественная форма порождает определенное число и определенный род преступлений, с необходимостью совершаемых в ее среде.