Коллектив авторов - Вознесенские казармы. Выпуск 2

В современной филологии и публицистике часто обсуждаются темы засорения русского языка лишними заимствованиями и резкого увеличения количества вульгаризмов в речи. Позиции авторов по этим вопросам сводятся к эмоциональной констатации кризиса, в котором пребывает язык, говорят даже о том, что точка невозврата пройдена, с одной стороны, и скептическому отношению к такому положению дел, с другой стороны. Например, Д.Б. Гудков, Е.Ю. Скороходова и М.Н. Эпштейн приводят обоснованные данные о лавинообразном англоязычном вторжении новых слов и грамматических конструкций в русский язык, это сопровождается сокращением использования собственных словообразовательных ресурсов языка [Гудков, Скороходова 2010; Эпштейн 2006]. М.А. Кронгауз в своей известной монографии «Русский язык на грани нервного срыва» приводит доводы в пользу того, что такой кризис не угрожает основам языка [Кронгауз 2009]. Более опасным положением, по мнению В.В. Колесова, является фактический отказ от высокого речевого регистра, сведение всех стилевых разновидностей языка к разговорно-обиходному общению [Колесов 1998].

Такая ситуация свойственна не только русскому языку. С. Пинкер говорит о том, что и английский язык переживает кризисное состояние, видоизменяясь до неузнаваемости, и для современных рефлектирующих носителей языка такая трансформация выглядит как потеря важнейших культурных ценностей [Пинкер 2004]. Вместе с тем подобная реакция части общества на изменение языкового вкуса [Костомаров 1994] естественна и обычна: это похоже на сетования пожилых людей о том, что молодежь испортилась. Такие замечания встречаются еще в древнеегипетских папирусах.

Принимая во внимание существенное воздействие массовой культуры на сознание наших современников и, соответственно, на их коммуникативную практику, отметим, что массовая культура стремится нивелировать личностное своеобразие людей, формируя единые запросы и паттерны поведения, направлена на понижение рациональной критичности в обществе, способствует росту спонтанных эмоциональных всплесков. Сюда относятся все проявления поведения толпы, по Г. Лебону [Лебон 1995].

Важнейшими признаками влияния массовой культуры на коммуникативное поведение являются деформация концептов – резкое сокращение понятийной составляющей в кванте переживаемого знания, размывание образной составляющей концепта и гипертрофия его эмоционально-оценочного содержания, которое вырождается в моментальную реакцию на некий стимул. Параллельно и в связи с этим происходит резкое сворачивание количества слов в индивидуальном лексиконе. Такое изменение концептов, возникновение их специфических эрзацев, которые можно терминологически обозначить как эпиномы – кванты поверхностного эмоционально искаженного знания, и процессы девербализации составляют важную отличительную особенность современной массовой культуры [Карасик 2010].

Если соотнести угрозы языку с модусами его существования, то можно установить и диагностировать типичные нарушения функций соответствующих языковых модусов.

Общение в бытовой сфере индексально, слова сопровождают действия, многие речевые проявления осуществляются рефлекторно и подкрепляют паравербальное поведение. Ю. Хабермас выделяет практически ориентированное действие как важнейший и самый частотный тип социальных действий [Habermas 1984]. Пример симпрактических речевых проявлений – широкое использование указательных слов, замещающих как предметы, так и всю референтную ситуацию: Я это, а вы тут вон чего! Подобные фразы вне контекста принципиально не поддаются интерпретации. Такие речения являются функциональными эквивалентами междометий. Класс междометий и близких им языковых образований – междометных эквивалентов, пустоговорок (бессмысленных речений, используемых для заполнения пауз) и изглашений (термин М. Я. Блоха – алогичных высказываний, не поддающихся рациональной интерпретации) – относится к древнейшим коммуникативным единицам.

Мы говорим о нарушении баланса в бытовом общении в том случае, если этот класс единиц начинает замещать все другие классы языковых единиц. Происходит сворачивание языковых средств – языковая инволюция, возвращение языка к своему древнейшему состоянию, для которого характерно незначительное число знаковых образований с предельно широким значением, привязанным к конкретной ситуации. Таковы многие жаргонные и сленговые образования. Фраза Mike is an article – « Майк – тот еще фрукт » – выражает эмоциональное отношение к определенному субъекту и может содержать как его отрицательную, так и положительную оценку. Лексические единицы в случае инволюционной трансформации осмысливаются произвольно: « Ваше кредо?» – «Всегда! » (Ильф и Петров).

Борьба за существование неизбежно принимает форму прямой или скрытой агрессии, в том числе и речевой. В языке выработан класс инвектив – коммуникативных единиц, используемых для этой цели. К инвективам относятся оскорбления, проклятья, дразнилки, насмешки, унижающие эмблемы, в том числе жестовые. Сильным инвективным потенциалом обладают лексические и фразеологические единицы, называющие и характеризующие запретные для наименования референты – сакральные объекты, физиологические отправления, интимные сферы поведения и т. д. Коммуникативная природа инвективных единиц, прототипным классом которых являются вульгаризмы, детально охарактеризована в работах В.И. Жельвиса [Жельвис 2001]. Анализ этих единиц показывает, что они относятся к древнейшему пласту исконной лексики, исторически возникают как превращение сакральных объектов в профанные, выполняют функции «выпускания пара», изменения статусных отношений, сокращения коммуникативной дистанции, принуждения адресата к определенным действиям. В ответ на вербальную агрессию появляются аналогичные инвективы, либо физические действия, либо шутки. Простейшей формулой инвективного диалога является парирование: «Ты – дурак!» – «Сам ты дурак!» .

В определенных лингвокультурах, например, у афроамериканских подростков, выработано своеобразное искусство обмена оскорблениями на большой скорости. Вырождение вульгаризмов приводит к тому, что они начинают использоваться в качестве заполнителей пауз, при этом их эмоциональный заряд резко снижается, и их употребление свидетельствует о том, что говорящий показывает своим и чужим, что не намерен придерживаться каких-либо внешних правил приличного поведения и готов к агрессии в отношении тех, кому такое поведение не нравится.

Знаком нашего времени является фактическое снятие запретов на использование вульгаризмов в тех сферах, где до недавних пор подобные единицы не появлялись – в общении между мужчинами и женщинами, в речи женщин и детей. Наличие вульгаризмов превратилось в эмблематический знак обычного нормального общения между равными. Поскольку любая коммуникативная ситуация в жанровом плане сориентирована на некое прототипное событие, то в качестве такого прототипного события в обиходном общении выступает диалог между бандитами. Иначе говоря, возрастание агрессивности в общении свидетельствует о криминализации сознания значительной части общества. В криминальном сообществе действует приоритет грубой силы. Таким образом, сведение различных форм эмоционального контакта в общении к демонстрации силы является одним из факторов дегенерации человеческого сообщества, в том числе и в лингвоэкологическом плане.