Виктор Таки - Царь и султан: Османская империя глазами россиян

С этой точки зрения история русско-османских отношений в XVI и XVII столетиях являет ряд случаев характерной асимметрии. Во-первых, посольства, направленные московскими великими князьями и царями в Константинополь, были почти в два раза более многочисленными, чем ответные посольства Османов в Москву [59] Смирнов Н.А . Россия и Турция в XVI–XVII вв. M.: Ученые записки МГУ, 1946. Вып. 94. Т. 1. С. 37. Согласно описи фонда 89 Российского государственного архива древних актов (просмотр 25 января 2012 года, www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/Posolbook/PosolBook.html#fd89 ), содержащего материалы по отношениям Московского государства и Османской империи, в раннемодерный период имели место 33 московских посольства против лишь 18 османских. . Данное численное несоответствие свидетельствует о том, что двусторонние отношения были более важны для царей, чем для султанов, несмотря на то что инициатива установления отношений исходила от Баязета II [60] Смирнов Н.А . Россия и Турция. С. 69; Неклюдов А.В. Начало сношений России с Турцией. Посол Ивана III-го Плещеев // Сборник Московского главного архива Министерства иностранных дел. 1883. № 3–4. С. 12–13. Из соображений династической политики Баязет II вел гораздо более активные дипломатические отношения, чем его преемники. Inalcik H . A Case in the Renaissance Diplomacy: The Agreement between Innocent VIII and Bayezid II Regarding Djem Sultan // Inalcik H. The Middle East and the Balkans under the Ottoman Empire. Essays on Economy and Society. Bloomington, IN: Indiana University Turkish Studies, 1993. P. 342–368. В целом Османы стояли гораздо ближе к истокам европейской дипломатии, чем это может показаться. См.: Goffman D . Negotiating with the Renaissance State: the Ottoman Empire and the New Diplomacy // The Early Modern Ottomans: Remapping the Empire / Eds. D. Goffman, V. Aksan. New York: Cambridge University Press, 2007. P. 61–74. . Надо заметить, однако, что московские правители не отличались в этом смысле от своих французских, английских или австрийских коллег, которые также направляли безответные дипломатические миссии в османскую столицу. Численное несоответствие московских и османских посольств, безусловно, отражает более глубокую асимметрию в самопрезентации царей и султанов. В то время как Османы называли себя «убежищем правителей» и «пристанищем мира», по отношению к которым все прочие правители были по сути вассалами и данниками, великие князья и цари московские стремились утвердить равенство своего статуса по отношению к султанам, которых они называли «братьями». Долгое время это несоответствие заявленных статусов отражало реальное соотношение сил между Московским государством и Османской империей, в котором последняя явно преобладала [61] Насколько невыгодным было изначальное соотношение сил для Московского государства, показал в одной из своих работ Халил Иналджик: Inalcik H . Power Relations Between Russia, the Crimea and the Ottoman Empire // Passé Turco-Tatar et Present Soviétique: Studies Presented to A. Bennigsen / Eds. Ch. Lemercier-Quelquejay, G. Veinstein, S. Enders Wimbush. Paris: Peeters, 1986. P. 175–211. C м. также: Карпов Г.Ф . Отношения Московского государства к Крыму и Турции в 1508–1517 годах // Известия Московского университета. 1865. № 4. С. 1–32. . Характерно, что бумаги первого османского посла, добравшегося до Москвы, Камаля Феодорита, не содержали термина «братство» при упоминании дружеских отношений между великим князем Василием III и султаном Селимом I. Этот термин был внесен лишь по настоянию Москвы [62] См.: Памятники дипломатических отношений Московского государства с Крымом, ногаями и Турциею // Сборник Императорского Русского исторического общества. 1895. Т. 95. С. 100. Эта публикация включает материалы по посольствам М.И. Алексеева, В.А. Коробова, Т. Кадышева, Д.С. Быка, Б.Я. Голохвастова, В.М. Третьякова-Губина, отправленных в царствование Ивана Третьего и Василия Третьего. См.: Там же. С. 83–130, 226–238, 334–337, 426–432, 619–630, 667–706. .

Осознавая принципиальную асимметричность российско-османских отношений, правители Московского государства делали все возможное, чтобы избежать посредничества крымских ханов в своих отношениях с державой султана. Ввиду вассальной зависимости крымского хана от Порты подобное посредничество подорвало бы равенство статуса с османским султаном, на которое претендовали великие князья и цари московские. Еще большую проблему представлял собой характер московско-крымских отношений. В отличие от османских султанов, которые позиционировали себя как наследников Сельджуков, арабских халифов и византийских императоров, крымские ханы считали себя продолжателями Золотой Орды, чьей данницей было Московское княжество в XIV и XV веках. Как наследники Чингисхана крымские Гиреи обладали самым высоким статусом в пространстве евразийских степей. Этот статус давал им основания требовать дани, которую Москва традиционно платила Золотой Орде до конца XV столетия. «Подарки», которые московские правители посылали в Крым вплоть до 1700 года, на самом деле весьма напоминали дань [63] См.: Хорошкевич А.Л . Русь и Крым после падения ордынского ига: Динамика трибутарных отношений // Отечественная история. 1999. № 2. С. 69–79; Хорошкевич А.Л . Русь и Крым. От союза к противостоянию. M.: Едиториал УРСС, 2001. С. 240–258; Юзефович Л.А . Путь посла. Русский посольский обычай. Обиход. Этикет. Церемониал. СПб.: Лимбах, 2007. С. 15–16. . Об этом же свидетельствует и тот факт, что в своей переписке с крымцами государи московские использовали термин «царь», соответствовавший тюркскому термину «хан», по отношению к правителям Крыма, но не к самим себе [64] О московско-крымском дипломатическом протоколе см.: Хорошкевич А.Л . Русь и Крым. С. 196–208. . Ввиду этой двойной асимметрии османо-крымских и крымско-московских отношений крымское посредничество между московскими царями и османскими султанами явным образом подрывало претензию первых на равенство в статусе со вторыми.

Невыгодное для Московского государства соотношение сил в Северном Причерноморье имело прямые последствия для московских посольств в Османскую империю. Несмотря на то что царские представители знали дорогу в Константинополь гораздо лучше, чем представители султана знали путь в Москву, дорога эта была полна различных трудностей. Начать с того, что послам необходимо было проехать земли донских казаков. Хотя последние и были на службе у московского царя, они могли задержать послов, если так называемый «донской отпуск» не прибыл вовремя. Затем послам необходимо было преодолеть расстояния между казацкой столицей Черкасск и османской крепостью Азов. Это представляло большую или меньшую трудность в зависимости от того, были ли донские казаки на тот момент в мире с османами, что не всегда зависело от желаний Москвы. Отношения с османским губернатором Азова могли представлять особую проблему. Послы обычно снабжались особой грамотой и подарком из соболей, чтобы облегчить проезд через Азов. В 1667 году на редкость алчный паша задержал посольство А. И. Нестерова более чем на месяц, который прошел в постоянных препирательствах относительно количества и качества посольских соболей, причитавшихся паше, и числа лошадей и повозок или лодок, которые он был готов предоставить посольским людям. После того как послам удавалось взойти на корабль и пройти Керченский пролив, их следующей остановкой обычно была Каффа, паша которой, в свою очередь, мог чинить препятствия, ссылаясь на неблагоприятное для дальнейшего морского перехода время года, недостаток годных к плаванию судов или необходимость для послов избрать более длинную, но в то же время и более безопасную дорогу через Крым, Едисан, Буджак, Молдавию, Валахию и Румелию [65] Забелин Е.И . Русские посольства в Турцию в XVII столетии // Русская старина. 1877. № 9. С. 1–34. . Даже если послам удавалось настоять на продолжении пути морем (которому они следовали в большинстве случаев в XVI и XVII веках), этот путь мог быть большим испытанием из-за плохой погоды, трудностей навигации в Черном море и общей нерасположенности россиян допетровского времени к морским путешествиям.